…– начала Зефирина, которая всегда прибегала к латыни, когда хотела выиграть время.
– Даю вам слово, мессир Лануа, ничего не предпринимать «лично», чтобы освободить короля, – произнесла она, используя игру слов. – И клянусь, что мои слуги войдут в Алькасар только для того, чтобы сопровождать мою дочь и передать ее под опеку госпожи Маргариты.
– Я доверяю вашему слову, княгиня Фарнелло, – сказал Лануа, передавая ей пропуска.
Спрятав смущение за ослепительной улыбкой, Зефирина попрощалась с генералиссимусом с облегчением и признательностью. Анн де Монморанси уже вошел в комнату короля. Сжимая в руках драгоценные свитки, Зефирина предупредила Иоланду де Невиль, что выйдет на несколько часов.
Гро Леон расположился на плече своей хозяйки, а та направилась к лестнице.
Вход ей загородил своим огромным животом отец Жюльен, обсуждающий с братом Маноло какой-то теологический вопрос.
– Вы уходите, дочь моя?
– Да, отец мой.
– Что ж, благословляю вас, ибо вы добрая католичка.
Брат Маноло утвердительно кивнул маленькой головкой и устремил на нее свой пронзительный взгляд. К нему подошел еще один монах, и они удалились, о чем-то переговариваясь.
– Отец Жюльен, – прошептала Зефирина, – что произойдет, если наполовину нарушишь клятву?..
– Будешь гореть в аду! – сурово заявил священник.
Зефирина уже чувствовала, как языки вечного пламени лижут ее пятки.
– Но… – святой отец сжал ее руку, – ради доброго дела, дитя мое, ради нашего короля можно солгать, и даже должно это сделать, поскольку лишь один Господь может судить, праведны ли твои намерения! Если они таковы, то клятвопреступление – обязанность… Иди с миром!..
Получив такую поддержку, Зефирина вышла из Алькасара. И сразу же со всех сторон на нее обрушились крики.
Это был час, когда бродячие торговцы и местные продавцы жареного мяса предлагали кур, уток или молочных поросят, жаренных на углях.
Гро Леон попытался задержать свою хозяйку возле утки в толченом миндале, которую обожал, но молодая женщина не позволила соблазнить себя. Она спешила увидеть дочь и слуг. Ей не удалось найти портшез, и накинув на голову капюшон своего длинного плаща, она поспешила как можно быстрее преодолеть двести пятьдесят туазов[48], отделяющих ее от гостиницы Сан-Симеон. Проходя по мосту дю Мансанарес, Зефирина подняла голову и взглянула на высокую черную башню, тюрьму Франциска I. Она подумала, что сегодня вечером вновь будет у изголовья короля.
Она не знала, что уже в который раз жизнь ее повиснет на волоске в самом безумном и самом опасном из всех приключений, выпавших ей на долю.
