Аудиенция закончилась. Кортес поднялся. Дон Рамон повел его к потайной двери. Зефирина воспользовалась этим, чтобы вновь занять свое прежнее место. Отводя глаза, буржуа и два офицера сделали то же самое. Дон Рамон, вернувшись, подошел к молодой женщине.
– Ваша очередь, сударыня.
Момент для беседы с императором, который только что так гневался на французов, был для Зефирины очень неудачным.
Ни жива ни мертва она встала и последовала за доном Рамоном в «логово людоеда»…
При появлении Зефирины человек, сидевший за тяжелым столом черного дерева, не поднял головы.
Великий труженик перечитывал пергамент с глубоким вниманием. Она же узнала в этом скромном писаре владыку, который заставил трепетать всю Европу, – Карла V.
Потупившись, она присела в глубоком реверансе. Поскольку за этим ничего не последовало, она выпрямилась и стала ждать знака императора. Скромную комнату можно было принять за келью ученого монаха. Кроме потрескивания свечей на бронзовом подсвечнике да тиканья часов, ни один звук не доносился до Зефирины.
Одетый в черное молодой человек, повелитель Испании, Фландрии, Австрии, Германии и новых колоний, окунул гусиное перо в чернильницу и старательно вычеркнул несколько слов на пергаменте, а затем, подписав его, запечатал воском.
Великий труженик перечитывал пергамент с глубоким вниманием. Зефирина уже решила, что так и простоит всю ночь перед королем. Теперь, лицом к лицу со своим врагом, она не ощущала страха.
Пробило два часа. Зефирина вздохнула. Она осмелилась кашлянуть. Император по-прежнему не обращал на нее внимания, и тогда она стала усиленно чихать.
Указательный палец Карла V оторвался от пергамента. Видимо, это было знаком, внятным для дона Рамона, ибо последний сделал шаг вперед.
– Мадам де Багатель принесла вести от его королевского высочества герцогини Алансонской, сир…
Теперь приподнялся и средний палец короля. Дон Рамон, приблизившись, взял пергамент, поклонился и вышел из кабинета, опустив за собой портьеру.
Казалось, Зефирина должна была бы затрепетать, оставшись один на один со своим врагом. Однако она испытала лишь облегчение. Карл V, отложив гусиное перо, медленно поднял голову. Слегка сощурившись и прикрыв глаза тяжелыми веками, он рассматривал Зефирину.
Она же, со своей стороны, отметила уродливость его губ, доставшихся ему в наследство от Габсбургов. Однако некрасивое лицо молодого государя не было лишено обаяния.
Зефирина снова сделала реверанс.
