– Гораздо лучше, ваше преосвященство…
Зефирина попыталась встать.
– Не шевелитесь… Возможно кровотечение…
Вилье де Лиль-Адан сел на табурет; прощупав Зефирине пульс, он прошептал:
– Будьте осторожны, дитя мое. Видимо, в этом необъятном мире у вас есть опасный враг, и он на борту. Словно крыса, он сейчас забился в нору. Вы должны выходить из каюты только в сопровождении кого-нибудь. По моему приказу два вооруженных слуги будут охранять вашу дверь. Кроме как убить вас… хотел ли еще чего-нибудь этот человек? – осторожно осведомился Вилье де Лиль-Адан.
Зефирина чуть было не доверила тайну великому магистру. В медальоне, который она носила на груди и который Фульвио подарил накануне ее бегства с Этны, находился талисман, принадлежащий семьям Сен-Савен и Фарнелло: три металлические пластинки, три изумрудных колье, с таинственными надписями, указывающими путь, как считали молодые супруги, к сокровищам Саладина[13].
Фульвио вручил их Зефирине с нежными словами: «Спрячь это на своей роскошной груди, cara mia. Не расставайся с ним ни днем, ни ночью, не рассказывай о нем ни одной живой душе, талисман Саладина принадлежит тебе по праву. А пока, пусть тебе не все понятно, береги его, как зеницу ока, для наших детей…»
Зефирина полностью доверяла Вилье де Лиль-Адану, но с мудростью, поразительной для двадцатилетней женщины, она предпочла обойти этот вопрос:
– Я думаю, ваше преосвященство, что… этот человек покушался на мою честь.
Вилье де Лиль-Адан побледнел. Насильник на борту судна, принадлежащего рыцарям, служителям Господа. Какой стыд!
– Святым Иоанном, нашим покровителем клянусь, княгиня Фарнелло, что если мы найдем негодяя, в присутствии всей команды его руки будут прибиты к мачте, язык пронзен кинжалом, и, прежде чем бросить его в море, ему выльют на голову кипящую смолу…
Дав это обещание, вызвавшее у Зефирины отвращение, Вилье де Лиль-Адан откланялся.
Зефирина же, которая, казалось бы, должна была волноваться, успокоилась. Убийцу не нашли, что избавило ее от зрелища, обещанного великим магистром. Но, самое главное, Зефирина теперь была уверена, – донья Гермина жива. Это она подослала головореза, чтобы убить ее!
У Зефирины было доказательство, что ее мачеха по-прежнему упорствует в своей ненависти. Но молодая женщина была счастлива. Если донья Гермина жива, значит, Луиджи – тоже.
Единственное, что оставалось непонятным: это она преследует донью Гермину или же донья Гермина охотится за ней. Минуло несколько дней, когда можно было не опасаться за жизнь рыцаря, и очень бледный Фолькер появился на палубе. Лоб его украшала большая повязка, и теперь у несчастного пропало всякое желание любезничать.
