— Да, не скажешь, блин, что тут очень чисто.
Интересно, что в первый момент Фурцева больше удивил как раз вид зажигалки, а не трупов. Оказывается, и при здешних строгостях возможно обзавестись вещицами!
Завершив обход помещения, Родионов сильно хлопнул одного из Ляпуновых по плечу, и велел.
— Иди, встань там при двери. Никого сюда.
Потом достал из-за отворота на рукаве бычок и закурил.
— Не заметят? — Спросил Фурцев, указывая на зажигалку.
— После вот этого, — Родионов сделал жест в сторону окровавленного стола, — не посмеют. Это не массовое или коллективное самоубийство, как ты, может быть, подумал. Тут кто-то побывал и навел хорошего шороху.
Почему ротмистр пришел к такому выводу начальнику разведки было непонятно, но он также не видел, почему бы это мнение нужно было оспаривать.
— Но двенадцать-то уже пробило.
Фурцев имел в виду, что формально военные действия были уже открыты.
На это замечание капитана Родионов ничего не ответил, только сплюнул мрачно в угол. Потом расстегнул гульфик и куда-то там сховал контрабандную зажигалку. И бодро пояснил.
— Все ценное ношу под мошонкой, пока этот тайничок меня не подводил.
— Так что тут произошло?
— Что, что, — Родионов снова сплюнул, — залез кто-то через слуховое окошко на чердак, а потом сюда, в горницу, через ту дыру, вон видишь, слева от дымохода.
— Так ведь это и для кота, и то узко.
— Узковато, правильно разведка замечаешь, только другие щелки еще уже.
— И что же, никто ничего не услышал?
Ротмистр выпятил губу.
— А ты у них спроси, у господ полковников.
— Что же это получается…
— А то получается, что у наших сегодняшних партнеров, есть специалисты особого рода. Почему-то мне кажется, что их было больше одного. Пробрались заранее на чердак, дождались условленного часа и нырк внутрь. Что они тут делали, я сказать не могу, одно ясно — наши енералы за шпаги схватились, ну и перерезались. А гости эти непонятные испарились через ту же дырку, через которую влетели.
— Бред какой-то. — Сказал Фурцев.
— Да, понятного тут мало. К тому же, становится интересно, с кем это свела нас, на этот раз, судьбинушка. Признаться, воодушевления я никакого не испытываю.
Фурцев тоже не испытывал воодушевления.
— Что там за шум?!
Из сеней в горницу заглянул Ляпунов, выставленный для охраны.
— Вашбродь, там…
— Что там?!
— Народ, толпа. Просят.
Родионов с Фурцевым вышли на крыльцо. На площадке перед ним собралась почти вся "армия". Вперемешку, и гренадеры, и гусары, и егеря. Кто-то даже в исподнем, мало кто при оружии. Возбужденные, сбитые с толку. Рваный свет факелов бегал по головам. Стоял гул всеобщего испуганного говора. Увидев начальников, хоть и не самых главных, толпа зашумела решительнее, требуя объяснений, хотя всем и так было известно, что произошло.
