— Скучаете, Николай Гаврилович? Он резко обернулся.
— А-а, это вы! Гуляете?
Мы оба были ужасно любезны.
— Да вот что-то проголодался. Вы уже заказали?
— Жду официанта.
— Чудесно! В таком случае я вам составлю компанию. Не возражаете?
Он не возражал, но, кажется, и доволен особенно не был. Я по привычке сел так, чтобы видеть вход и улицу (Пухальский сидел спиной к входу), развалился в кресле и выложил на стол сигареты и спички.
— Жара какая, а, Николай Гаврилович?
— Страшная жара!
— Купались сегодня?
— Окунулся.
— А я вас на пляже не видел. Вы где обычно располагаетесь?
— Я далеко хожу, на дюны, — неохотно ответил он.
— А-а, — протянул я. — Но здесь тоже вроде неплохо.
— Я, видите ли, не люблю, когда много народу. У меня есть на это свои причины.
Что ж, я ничего не мог возразить, хотя не отказался бы услышать, какие именно причины. Но Пухальский не собирался входить в подробности. А я решил рассказать ему о своих затруднениях с устройством на траулер и посоветоваться: люди типа Пухальского любят давать советы и при этом обычно благожелательно настраиваются к собеседнику.
— Деньги платят и на суше, — сказал он, все выслушав. — Незачем для этого рваться к черту на рога.
— Такие суммы не платят! А мне и одеться надо, и матери послать. На стипендию особенно не разгуляешься!
Он усмехнулся и поправил свои очки в тонкой золотой оправе.
— Ну, скажите сами! — настаивал я. — Где можно загрести в один раз такую кучу дензнаков?
Он внимательно взглянул на меня, но ничего не ответил.
— Нет, правда?
Он пожал плечами. И, обернувшись, посмотрел на улицу. Он делал это второй раз за десять минут: было похоже, что он ждет кого-то.
— Да-а! — сказал я, словно только что вспомнив. — Вы ведь по мебельной части работаете? Я хотел Буша попросить, но неудобно как-то. Он считает себя обязанным мне за свое спасение, ну и… Дело вот в чем: мой профессор, когда я уезжал сюда, просил достать ему кабинетную секцию. Разборную, такие здесь, в Прибалтике, делают. В магазине я спрашивал, — (имея в виду такой поворот разговора, я специально заглянул в магазин), — там они бывают страшно редко. Так, может, прямо на фабрике как-нибудь можно договориться? Неофициально, а? — Я глупо ухмыльнулся и почесал в затылке. — Профессор, он богатый, этих бумажек не жалеет.
— Почему вам все-таки не поговорить с Бушем?
— Знаете, мне показалось, что он не тот человек, с которым можно договориться, — сознался я, понизив голос.
— А что вам показалось в отношении меня? Я смутился.
