— Ну что вы, что вы! — запротестовал я, отпивая воду из стакана мелкими глотками. Нет, конечно, она ничего не перепутала с Быстрицкой: она была очень наблюдательна.
— Вы только что приехали? Из Москвы? «Хм!» — подумал я.
— Почему вы так решили?
— Я радио слушала: передают, что там дожди. А у нас уже две недели жара стоит. А вы беленький, совсем не загорели.
Последний месяц я заканчивал дело, работал круглые сутки и ни разу не выбрался за город. Но почему обязательно из Москвы?
— Наверное, не только в Москве льют дожди?
— У вас плавки японские, с полоской, в таких москвичи ходят. У меня снимает комнату одна семья из Киева, — она кивнула на шезлонг. — Так она говорит: хотела мужу достать такие плавки, и — никак, только в Москве их выбрасывают в универмагах, и они дорогие! Вы, наверное, инженер, хорошо зарабатываете?
Я едва не почесал в затылке как человек, застигнутый врасплох. Подбирая вещи, мы не подумали об этом, — я взял свои плавки, которые Тамара привезла действительно из Москвы. Н-да, глазастой была Евгения Августовна, недаром работала связной. Когда каждый день ходишь под смертью, привыкаешь замечать мелочи: они много значат.
— Это подарок ко дню рождения, — сказал я. И перевел разговор: — Вот ваш жилец отлично загорел, позавидуешь!
— Затем люди и едут к морю.
Из домика вышла женщина с бигуди на голове.
— Семе-ен! — капризно сказала она бритому. — Ты накачал правый баллон?
— Сейчас жарко, — отозвался тот, сразу опуская бинокль. Лицо у него было плоское, как у бумажного человечка из детской игры «Одень сам». — Я вечером накачаю, мамочка.
— Что ты там все время разглядываешь?
— На море смотрю, дружок, как кораблики плавают.
«Господи, и этот Семен! — машинально подумал я. — Сколько их развелось! Но вряд ли… Не могу же я кидаться на каждого Семена: вы не знали Тараса Михайловича Ищенко? О чем он собирался с вами поговорить?»
— Большое спасибо, — сказал я, возвращая стакан. — Очень вкусная вода! Он давно загорает? В смысле какие у меня перспективы?
— На здоровье… У меня они живут второй день. Они катаются на машине по побережью и перебрались сюда из Радзуте.
— Из Радзуте?
— Да. Жаловались, что там много народу. «Не подходит», — решил я.
— Всего доброго!
— Счастливо отдыхать, — отозвалась она.
— Спасибо.
Я побрел, увязая в песке, к своей одежде. Старик в шляпе сидел и смотрел, как я иду.
— В бинокль смотрит! — раздраженно сказал он, как только я приблизился.
— Кто?
— Дачник у этой Станкене! В бинокль баб разглядывает! В милицию бы его, а?
