— Ого, у вас прямо чемпионские бицепсы!
— Я занимаюсь гантелями, — тихо ответил Пух (нет, все-таки Пухальский!). — У меня слабое от природы здоровье, я его укрепляю. Да к тому же оно расшатано неумеренностью.
— В каком смысле?
— В вашем возрасте я любил заглядывать на донышко, — самодовольно сказал Пухальский. — Я пил, простите, как лошадь!
Табачный ларек около входа в гостиницу был еще открыт. Старушка в окошке — очки на носу, губы поджаты — считала на блюдце мелочь.
— Будьте добры, мне две пачечки «Трезора», — попросил Пухальский, наклонившись к окошку. — Самые благородные и безвредные сигареты!
— Мне «Джебл». Столько же.
— Тоже предпочитаете болгарские? А наш моряк курит исключительно «Беломор». Я не люблю папирос, они часто гаснут, и их надо сильно тянуть.
Я машинально посмотрел на витрину: «Беломорканал» был выставлен.
— Мать, «Беломор» редко бывает?
— А всегда… Почитай, месяц торгую без перебоя.
В тот промежуток времени, когда был убит Ищенко, Войтин выходил за папиросами. Он отсутствовал 20 минут, по показаниям дежурной. Чтобы не торопясь спуститься сюда и вернуться на третий этаж, нужно максимум три минуты. Может быть, он прогуливался? Нет, он твердо сказал: ходил за папиросами. Когда надо доказать алиби с точностью до нескольких минут, человек обычно подробно указывает, что он делал. Может быть, этот киоск был закрыт и Войтину пришлось идти до следующего?
— О чем задумались?
— А? Вспомнил одну веселую историю.
— Расскажите.
Я закурил и рассказал старый анекдот. Пухальский посмеялся. Потом он рассказал свой анекдот, и теперь захохотал я.
— Вы в какую сторону направляетесь, если не секрет? — спросил Пухальский благожелательно.
— А вы?
Я не хотел, чтобы он шел за мной в гостиницу.
— Куда глаза глядят.
— Могу вас проводить, имею четверть часа свободного времени. А потом убегу. Идет?
— Конечно, конечно.
Мы пошли по бульвару, который начинался за гостиницей. Еще не смерилось. Тучи разметало по небу, и над крышами проступила полоска заката. В высоком доме напротив плавились окна, отсвечивая слюдой.
— Слушайте, вы сказали: его фамилия Буш, ну… того инженера, что рассказывал про подполье? А его зовут не Генрих Осипович? Бегемотик такой?
Пухальский остановился: слепо блеснули очки.
— Именно.
— Господи! — сказал я обрадовано. — Как тесен мир! Я ж его буквально четыре часа назад вытолкнул из-под машины! Вот так «Волга» — р-раз! А он идет себе… Я его в последний момент толкнул! Мы познакомились. Он меня к себе зазвал.
