Насыров в самом деле производил впечатление человека, который последние дни не томился в больничной палате, а занимался экстремальными видами спорта на свежем воздухе, а перед текущей встречей еще коротко сбегал в финскую баньку. Был он мужествен, загорел и вообще походил на актера из рекламы дорогого мужского парфюма. Только глаза подкачали - тускло прятались под толстыми темными веками. Но все равно перла от главы мощь, ощутимая, физическая и психическая, которую Денис встречал только у пары знакомых бойцов - людей, полностью уверенных в своих силах и своем будущем. Ни сам Денис, ни люди из его бизнеса - тот же ГФИ, например, да и Мухутдинов - такой уверенностью похвастаться не могли. А их младший коллега мог и откровенно этой способностью кичился. Возмутительно.
– Денис Маратович, я очень виноват. Прошу прощения за то, что так долго ждать вам пришлось. Надеюсь, вы не зря потратили время и немножко познакомились с тем, что у нас получается.
Тут Денис слегка успокоился. Сага о недуге, затянутая полгода назад, была, похоже, не совсем фольклором. У Насырова был голос очень больного человека. В отличие от большинства руководителей сельских районов говорил он без акцента, но так, будто сдерживал сильную боль, и очень этого стеснялся.
– О, это да, - ответил Денис. - Просто наизусть кое-что выучил. Только я ведь хотел с вами лично как бы знакомство свести, а антураж - вторым порядком…
– Человека видно по делам. И не только человека.
– Но и чиновника. Безусловно. Я впечатлен, кроме шуток. Вы же в район когда приходили, он не таким был?
– Что вы. Совсем другим. Дыра дырой. В дыре нефть, правда, но толку с нее. Нефть - не вода, ею не напьешься, и наешься не всегда. Мы постарались все изменить. В промышленности, в аграрном, в социальном секторе. Главное - люди изменились. Мы и сами…
– Да, просто перестройка на марше, - сказал Денис с усмешкой и поспешил загладить возможную обиду собеседника: - Честное слово, такого разительного прогресса в жизни я не видел. Просто революция в отдельно взятом районе.
– Мы сторонники эволюционной теории. Особенно в последнее время, - размеренно сказал Насыров. Речь ему явно давалась с трудом, голос малозаметно пополз вверх по октаве.
Что ж ты крючок никак не подхватываешь, с досадой подумал Денис. Приходилось тащить нить беседы самому:
– Я, Альберт Гимаевич, почему про революцию говорю. Потому что есть у нее начало, а, простите, конца нет. Ей, революции - да и эволюции тоже, так что противоречия нет, - становятся тесны рамки и границы. Вот я и приехал спросить вас - не столько как чиновник, сколько просто как политолог. Ну, и посмотреть на все, конечно. Но и спросить - вам здесь не тесно?
