— Прежде чем он родился, твой отец вошел в сговор с полицейскими. Я был арестован и просидел неделю в камере.
— О боже! За что?
Он пожал плечами.
— Они что-то придумали. Неважно. Надолго сажать меня не хотели, просто устранили на время, пока Фрэнк Солвей делал свои дела. Я думал, ты умерла. Я просил разрешения увидеть тебя, но меня никто не слушал. Наконец пришел твой отец и сказал, что «маленький ублюдок», так он назвал нашего ребенка, мертв. И добавил, что это моя ошибка, что ты потеряла ребенка из-за моего «грубого поведения»…
— Но это не правда, — вспыхнула она. — Это отец был груб. Ты не сопротивлялся ему, ты просто стоял, как скала. Я помню это.
— Конечно, я боялся навредить тебе.
— Тогда как ты мог чувствовать себя виновным, если знал, что это не было твоей ошибкой?
Лука вздохнул.
— Что заставляет невинного человека признаваться в преступлении, которого тот не совершал?
Его мучают сомнения, он начинает думать, что ложь — это правда, а правда — это ложь. Я мучился смертью нашего ребенка, желанием видеть тебя, тем, что не могу быть рядом с тобой. Было несложно сделать так, чтобы я чувствовал себя полностью виноватым.
Бекки смотрела на него, и ее сердце разрывалось от отчаяния.
— А потом он позволил мне увидеть тебя. Я думал, это мой шанс, я обниму тебя и скажу, что по-прежнему люблю тебя. Но ты была не в себе.
— У меня была послеродовая депрессия. Это было ужасно, я думаю, мне давали сильнейшие успокаивающие.
— Я понимаю это теперь, но тогда я пришел и увидел, что ты смотришь в никуда. Я не понимал, что происходит. Казалось, ты не слышишь и не видишь меня.
Ребекка покачала головой.
— Я ничего не понимаю. Должно быть, я действительно была в беспамятстве.
— Твой отец знал, что ты будешь в таком состоянии, когда я приду. Интересно, как он убедил доктора дать тебе лекарство заранее? Я ушел полусумасшедшим, с виной в душе, я думал, что сделал тебя несчастной.
— Это не ты, Лука, это не ты, — печально прошептала Ребекка.
— Ты можешь сказать мне это теперь, но как ты достучишься до мальчика, которым я был тогда?
Его муку не излечить. Ты помнишь, что было между нами в самом начале, как я пробовал сопротивляться тебе?
Она кивнула.
— Моя совесть всегда мучила меня. Она говорила, что ты была рождена не для жизни в бедности, которую тебе пришлось вести со мной.
— Но я сама выбрала эту жизнь, когда выбрала тебя. И никогда не чувствовала себя бедной. Наоборот, я ощущала себя богатой, потому что мы любили друг друга.
