Неужели я еще, ну хоть совсем немножечко, так что вы даже не заметили, не совратил вас? Не смейтесь так надменно; конечно же, кое-чего добиться-таки удалось. Ибо как всякая вещь втайне мечтает быть сожженной, так и каждый человек втайне мечтает что-нибудь поджечь. Разве вы не играете со своей зажигалкой? Не следите завороженно за искрами, вылетающими из-под большого пальца, а потом – со странными, не совсем внятными мыслями – за желто-коричневым пламенем, таким маленьким и спокойным?…
Тем, что любишь, лучше не заниматься профессионально. Однажды я попробовал: пошел на курсы по пиротехнике (к слову сказать, это оказалось очень полезно; прежде всего меня научили соблюдать пожарную безопасность; ведь каждое правило можно обернуть себе на пользу). Некоторое время работал в кино. Но там ждало одно разочарование: пламя выбивалось из маленьких продырявленных труб, взрывы производились мягкие и осторожные, дозированные. Формальное и неуважительное отношение к огню. На прощание я поиграл с дистанционным взрывателем, заряд разорвался на тридцать секунд раньше и смел молодого актера с добросовестно подготовленного поля битвы. Не называю его имени, вы все равно не знаете. Он выжил, но больше никогда не снимался в кино. Кажется, работает сейчас в кинотеатре или в гараже, во всяком случае там, где темно. Никто не догадался, что это моих рук дело. А я взял расчет.
Потом, уже работая у Бёрстенманна, я время от времени подвизался в одной конторе, занимавшейся сносом и подрывом зданий: сматывал запальную проволоку, проводил электрику. Это было славно, но настоящего удовлетворения не давало. Когда все приготовления завершались, взрывник – обязательно он, никто другой – приводил в действие рычаг включателя, и неподвижная конструкция с глухим треском рушилась. Постояв еще секунду (как недоразумение, как нечто такое, чего уже не может быть), она оседала под собственной тяжестью, складывалась гармошкой или веером. И потом поднималось облако пыли, накрывая нас и все вокруг. А когда оно рассеивалось, на наших волосах появлялась седина, а дома как не бывало, словно он провалился сквозь землю. Никогда никаких инцидентов, не говоря уже об огне. И я бросил это дело.
У Бёрстенманна меня ценят, следующее повышение по службе не за горами, мой доход неуклонно растет. Полиция меня не найдет; на единственном фотороботе, составленном по показаниям одного полуслепого дурачка, я по необъяснимым причинам – с лысиной и окладистой бородой. Мои возможности растут. И есть все основания быть довольным. Я много читаю, являюсь членом не одного книжного клуба, регулярно посещаю курсы в вечерней школе. Но это все второстепенное, я знаю. Я всегда это знал.
