Когда за ними захлопнулась дверь подъезда, грейлинг наконец-то перестал брыкаться. Он тихо ковылял по ступеням следом за Эйверил, лишь время от времени что-то бормоча себе под нос; одна его узкая рука была крепко сжата рукой девушки, другая безвольно болталась. Эйверил почти не разбирала слов бесенка. Она пыталась сообразить, как же Флитч возвращается в школу и не попадается. Может, он уже научился быть невидимым? Интересно, что еще он освоил самостоятельно, пока она изучала только то, что от них требовалось? Станет ли он благодаря нарушению правил волшебником более высокого класса, чем она? Или, скажем, чем Гриффит, который, конечно же, пропустил бы свой День именования ради того, чтобы прийти ей на помощь — если бы смог ее увидеть. Или не пропустил бы? Скорее уж он поступил бы практично и просто сообщил бы кому-нибудь из преподавателей, что у нее явно неприятности. Как Эйверил ни старалась, ей все же не удавалось представить Гриффита, который пропускает свое именование и тайком удирает из школы, желая помочь ей поймать свихнувшегося хранителя какой-то ведьмы.
Она настолько глубоко погрузилась в размышления, что по привычке отворила дверь собственной квартиры. Мать — она сидела на диване и что-то читала — подняла голову и улыбнулась дочери. Лишь в этот момент Эйверил с ужасом вспомнила, кого она держит за руку.
— Привет, ма, — поспешно бросила девушка и попятилась, она не хотела объяснять присутствие грейлинга. — Ой. Я сейчас, через минуту…
— Спасибо, Эйверил, — Мать вздохнула. — У меня уже много лет не было такого спокойного утра.
Грейлинг вырвался от Эйверил, подбежал к дивану и вскарабкался на него рядом с матерью.
— Я устал! — заныл Феликс, плюхаясь матери на колени. — Устал, устал, устал, устал…
— Это замечательно, солнышко.
Застывшая в дверях Эйверил наконец-то вспомнила, как дышать. Глаза резало, как будто в них надуло волшебной пыли. Эйверил с изрядным усилием обратила взгляд на волшебную палочку, которую держала в руках.
Это была деревянная ложка с длинной ручкой.
— Ма… — Голос Эйверил напоминал кваканье лягушки. Она по-прежнему не могла пошевелиться, — Как ты… как ты могла…
— Ты же видела, в кого я превращаюсь. И никто меня не слушал.
— Но как?..
— Я успела кое-чему научиться в школе, прежде чем уйти оттуда и родить тебя, — Мать нежно погладила Феликса по голове; малыш уже спал. — Покой… — с довольным видом выдохнула она.
— Ма. Сегодня был мой День именования.
