Но пока они должны были встретить Лайама и вместе позавтракать.
— Сначала нужно найти автобусную остановку…
Пока они ждали автобуса, Анна прочла Колму краткую лекцию об общественном транспорте и правилах пользования им. Она дала ему нужное количество мелочи и сказала:
— Значит, так. Водитель откроет дверь, мы зайдем, и ты опустишь деньги в тот ящичек. Это касса.
— Я сам, Анна? — на всякий случай уточнил молодой человек.
— Правильно, Колм, ты сделаешь это сам.
— Вот Лайам удивится! Мы принесем ему ленч, да к тому же приедем на автобусе. Я никогда раньше не ездил на автобусе, только в школу, но там мне не надо было ничего платить. Водитель там открывал дверь и говорил: «Привет, Колм», а я всегда старался сесть впереди, потому что, если я сидел сзади, ребята иногда дразнили меня. Мне было все равно, ведь мама всегда говорила, что брань на вороту не виснет. А вот Лайаму было не все равно. Он даже побил кого-то из ребят за то, что они меня обзывали. Ему тогда надолго запретили ездить в школьном автобусе, и мама возила нас в школу сама, а потом нам снова разрешили и мы ездили в автобусе, и я снова начал сидеть впереди, потому что водитель не позволял тем ребятам обзывать меня и ему не надо было для этого с ними драться. Это хорошо, потому что, если бы водителя побили, кто сел бы за руль? — сказал Колм и сам рассмеялся своему вопросу.
Анна улыбнулась вместе с ним, но внутренне содрогнулась. Ее сердце разрывалось от жалости — и не только к Колму, которому приходилось общаться с такими людьми и терпеть их издевательства, но и к Лайаму, которому запретили ездить в школьном автобусе за то, что он пытался защитить брата.
Интересно, сколько раз за все эти годы Лайаму приходилось драться за Колма?
— Эй, Анна, ты ведь не собираешься драться с каждым, кто начнет обзывать меня, правда? Потому что я не хочу, чтобы у тебя был синяк под глазом, как тогда у Лайама. Только он вовсе не синий. Сначала он был какой-то красно-фиолетовый, потом позеленел, так что я не знаю, почему это называют синяк, но так их называют.
— Нет, Колм, у меня не будет синяка под глазом. Если кто-то захочет тебя обозвать, мне будет его жаль, ведь тогда я узнаю, что у этого человека крохотное сердце, а это должно быть больно.
— А как ты думаешь, у меня тоже крохотное сердце? — Колм постучал себя в грудь. — Потому что там ничего не болит, только когда Лайам грустит из-за меня или когда мама с папой умерли.
— Колм, я не доктор, но могу гарантировать, что у тебя одно из самых больших сердец в целом мире.
