"Вот и решилась для меня проблема домашнего питания." — весело подумал Лён. Теперь ему не придётся ждать подарков от Вещуна и Вавилы или ходить хлебать быстрорастворимую лапшу к Чугуну на рынок. Кажется, судьба снова выводит его на добрый путь. Так что, выходит, благодарить ему надо Кирбита Яхонтовича, вернее, того, кто скрывается под его шкурой. Выдал он своему заклятому врагу чью-то сокровищницу тайную. Только откуда знал он о том, что хранится в этой пещерке? Не сам ли клал когда-то? А, если так, то не так прост Лембистор, как казался поначалу. Слишком большую осведомлённость он выказывает о Селембрис — слишком для демона из чужого мира, красного дракона-оборотня. Лембистор знал об Ороруме, он знал о свойствах Наганатчимы, он рассказывает сказки о далёкой старине — о хане Яхонте, о появлении дивоярского волшебника в древнем лесном поселении. И тут же подтверждает правду своих слов, подкинув Лёну дивоярские волшебные вещи. А сколько лет назад покинул Дивояр Селембрис? По словам Брунгильды не менее пятисот. Откуда же Лембистор знает так много? Уж не был ли он когда-то тем опальным волшебником, который стремился попасть в лимб? И, если так, то демон водит с Лёном свою сложную игру. Ему нужно только обрести человеческое тело, чтобы войти в свою полную магическую силу. Для того он и доверил своему врагу этот клад, что бы тот донёс его и сохранил до лучших времён.
"Нет, демон, ты не получишь эти вещи!" — подумал Лён.
На избушку они выехали неожиданно. Только что плутали по тёмному лесу, отмахиваясь от низко висящих веток сосен, как попали на маленькую тёмную поляну, закрытую со всех сторон стоящими, как частокол, елями. Те склоняли свои тонкие вершины к замшелой крыше ветхого домика с рогатой драконьей головой на стрехе, отчего казалось, что лес нацелился зубастой пастью на чёрную от старости избушку. Воздух на поляне словно застоялся — до того он был неподвижен и пропитан острым запахом хвои. Из тьмы леса выползала сырость, а трава на полянке казалась седой, как на подходе к эльфийской дубраве. Вдобавок ко всему, избушка была явно на куриных ножках — она приподнималась над землёй, опираясь лишь на два толстых пня, мёртвые корни которых оплели всю поляну. А на пороге сидела, свесив ноги в драных калошах и держась за крюковатый посох, старая карга и насмешливо смотрела на двоих путешественников.
— Что, голубки, забрались в мой лес, а выбраться не сумели? — спросила она, скаля длинные жёлтые зубы.
