Сообщение Советского информбюро вызвало переполох в стане врага. Гитлер потребовал объяснений. Геринг, главнокомандующий имперскими военно-воздушными силами, лично осматривал разрушенные объекты. Козлом отпущения избрали бывшего германского атташе в Москве, который сообщал-де неправильные данные о боевой готовности Красной Армии и авиации. Еще несколько ударов советских бомбардировщиков по фашистскому логову, и бывший германский военный атташе в Москве был по приказу фюрера расстрелян.
В "Крокодиле" сейчас мы часто видим рисунки художника Льва Самойлова. Во время войны он служил на Балтике. После первого удара по фашистской столице краснофлотец Самойлов "выдал на-гора" рисунок, который ветераны балтийской авиации помнят до сих пор. Сюжет его таков. Внизу, в своем берлинском бункере, Гитлер провозглашает, что советская авиация уничтожена. Наверху бомбардировщики. На город летят бомбы. На каждой надпись: "За Родину", "За Москву", "За Ленинград", "Балтфлот". В кабине ДБ весело пыхтит тульский самовар. Преображенский в тельняшке пьет чай, а Владимир Кротенко шлет в эфир радиограмму: "Мое место — Берлин".
Самовара с собой балтийцы, конечно, не брали, но в остальном рисунок можно считать документальным…
Весть о бомбардировке военных объектов Берлина вызвала ликование по всей Советской стране. На многочисленных митингах рабочие, колхозники, воины клялись все силы отдать для победы. Рабочие Кировского завода в Ленинграде пригласили к себе экипаж полковника Преображенского. Но балтийцы не могли отлучаться с острова: они готовились к новому удару по столице фашистского рейха.
Балтийские летчики были довольны результатами первого рейда. Но они понимали и то, что надо наращивать силу ударов. Недаром же Советское информбюро назвало первый полет разведывательным. Но как наличным числом самолетов сделать удар более мощным? На Эзель прилетели пять ДБ, остававшиеся в Беззаботном для ремонта. Теперь группа Преображенского составила уже двадцать самолетов. Если бы еще увеличить бомбовую нагрузку…
В первом полете ряд экипажей поднялся с бомбовой нагрузкой в 700 килограммов. Преображенский, Плоткин, Ефремов и Гречишников подняли бомбы весом 800 килограммов. Определяя нагрузку, полковник учитывал и мастерство летчиков, и износ двигателей. Но во всех случаях это были фугасные бомбы весом в 100 килограммов и зажигательные бомбы. А ведь моряки доставили из Кронштадта бомбы и большего веса, и балтийцам очень хотелось захватить их для атаки по логову фашизма.
