— Правильно, — поддержал Преображенский. — Будут ближе к материальной части. И винтовку выдадим каждому матросу на случай боя с десантом.
— А рулежные дорожки? — напомнил генерал.
Хутора были опоясаны изгородями, канавами, поля пересекали глубокие борозды. О дорогах к хуторам и думать не приходилось — они послужили бы ориентиром для фашистской авиации. Даже трамбовать грунт не стали. Балтийцы засыпали рвы по ширине колеи самолета, разобрали изгороди. Там, где была свежая земля, проложили дерн. Работали все — от мотористов до летчиков. Затем Преображенский поднялся в воздух и облетал аэродром и хутора. Ни самолетов, ни рулежных дорожек экипаж не обнаружил.
— Ну? — спросил на земле Жаворонков. — Не найдут немцы. — Не найдут? Попробую я поискать.
Тридцать минут самолет "утюжил" небо над Кагулом. Генерал искал самолеты. Но безуспешно. Только после этого оценил проделанную работу:
— Маскировка отменная.
Вечером перед первым рейдом на Берлин командир полка пригласил генерала Жаворонкова отужинать с летным составом. Семен Федорович принял приглашение. Когда он вместе с Преображенским вошел в столовую, балтийцы стояли группами у окон, беседовали.
— Разрешите приглашать к столу? — спросил полковник.
Генерал кивнул.
— Прошу к столу, товарищи, — улыбаясь, сказал Преображенский.
В армии такого правила нет, это флотский обычай. В корабельной кают-компании никто не сядет за стол, пока не услышит приглашения командира или его старшего помощника. И, закончив трапезу, никто не поднимется без разрешения. Встанет командир и скажет:
— Вы свободны, товарищи!
Это означает, что каждый волен решать, посидеть ли еще за столом или покинуть кают-компанию.
Полк, которым командовал Преображенский, — боевая единица флота. Многие летчики, штурманы, стрелки-радисты, офицеры штаба окончили и военно-морские учебные заведения. Полк входил в авангард ударных сил флота и вместе с ним громил врага.
Советское войсковое товарищество — главное, что сплачивало балтийских моряков и летчиков. Но и флотский порядок, обычаи значили много. Флотские летчики не без гордости называли комнату — кубриком, табуретку — банкой, кухню — камбузом, а столовую — кают-компанией. Наконец, летчиков роднила с флотом и форма: они носили те же кители и фуражки, ту же эмблему. Их грудь облегала тельняшка — гордость военных моряков, символ их храбрости и отваги.
Первые минуты ужина прошли в необычном молчании.
Официантка принесла графин с водкой — вечером, после боевых вылетов, летчикам полагалось по сто граммов. Но Преображенский положил руку на плечо — девушки:
