В горле пленницы застрял ком. До нее сейчас с предельной ясностью дошло, что она всецело принадлежит Покорителю. Он волен бить ее кнутом. Наказывать. Насиловать. Держать в цепях.
Она игрушка в его руках.
Военный трофей. Какая жуткая роль!
И она бесконечно далека от той жизни на свободе, которую воображала себе, если станет монахиней в монастыре.
– Шлюха, – с усмешкой сказал какой-то солдат, когда она проходила мимо, но Монтгомери посмотрел на него так, что тот быстро опустил взгляд.
На смену гневу пришло отчаяние.
Что, если она никогда не сможет сбежать? Бренна заставила себя не думать об этом. Она найдет способ либо открыть кандалы отмычкой, либо украсть ключ. Она должна.
Главное – быть готовой, когда настанет нужный момент. Договоренность о переезде в Италию уже есть. Теперь надо успеть добраться до порта, пока корабль не отплыл. Даже если по дороге к дому брата ее убьют, это будет лучше, чем быть игрушкой в руках Покорителя.
Они уже подходили к большому залу. Бренна плелась за мужем. Лязг цепей действовал ей на нервы. Она содрогалась от размеренности его шагов, от уверенного разворота его плеч. Он был человеком порядка и формы. А ее жизнь – от безалаберной живописи до неопрятных кружев на платье – воплощением безрассудства и хаоса.
На их пути везде были рассыпаны листья мяты и розмарина. В воздухе стоял приятный аромат этих растений, оттого что Монтгомери топтал листья своими огромными сапогами. По сравнению с ними ее босые ноги выглядели почти крошечными и уязвимыми.
Он сжал ее руку, но не больно. В его огромной руке ее рука казалась маленькой и хрупкой.
Ее оружие – ум и храбрость. Этого должно быть достаточно.
Бренна постаралась не покраснеть, когда они проходили мимо Дженнет, их прачки, которая стояла на ступенях, ведущих в большой зал. Дженнет когда-то была ее подругой, но сейчас она, наверное, презирает ее так же, как Исанна и Джейн.
– Миледи, – сказала Дженнет, – я приведу вам вашу сестру. Это она во всем виновата.
Оказывается, не все от нее отвернулись, подумала Бренна и шепотом поблагодарила Дженнет.
Стук кружек и мужской смех становились все громче. В воздухе стоял запах жареного мяса и свежеиспеченного хлеба.
Они проходили мимо рядов слуг, выстроившихся вдоль стен коридора. Пленница улавливала обрывки их разговоров.
– Так ей и надо, – сказал один, глядя на оковы. – Зачем она ударила его кинжалом?
– Ослушалась отца и мужа ослушалась.
– Стыдно, как сегодня ведут себя женщины.
