Дед. Дед. Дед. Сколько раз Иисус представлял себя дедов по рассказам других, когда еще был дома пацаном. Здоровенные, небритые мужики, по приказу которых молодые готовы были сделать все. И вот он - дед. Брился он только два раза за службу. Да и здоровенным его с трудом можно было назвать. Правда молодые трепещут, когда он останавливает взгляд на ком-нибудь из них.
Просьбы, приказания выполняли быстро, даже черезчур. Не раз ему приходилось бить. Но с его точки зрения, ни разу он просто так не ударил. Призыва приходили чморные. Обстирывали и обшивали все палатки. На все это Иисус смотрел с грустью и презрением. Быку - ярмо. Не жаль. Здесь он понял что-то главное в своей жизни. То, что без армии он никогда бы не нашел. Он понял, что человек человеку - волк. И в Союзе больше всего. Что там это только завуалировано, и вместо того, что бы просто дать тебе в зубы, старослужащий будет улыбаться и хлопать тебя по плечу, становясь твоим товарищем, чтобы однажды, когда ты споткнешься, слегка подтолкнуть в спину и занять твое место. Бежать со всеми вместе к партеру, ставя подножки и наступая на упавшие тела? Нет, Иисус понял, что этим он заниматься не будет точно. Он вне игры. Он понял, что только он сам и ни кто другой защитит его. Он все чаще задумывался, и не мог понять, зачем он живет на свете. Неужели только для того, что бы наплодить в свое время детишек и жениться, улечься в вытянутых трениках на диван перед телевизором, молча наслаждаться такой жизнью. Он не мыслил себя в такой жизни. Он презирал всех этих чистеньких, славненьких ребят, знающих точно, что они хотят, и как этого достичь. Стал уважать тех, кто лез в гору в одиночку. Здесь самому себе он дал слово, что не потеряет свою честь, а если это случится, то только вместе с жизнью.
Он по прежнему писал стихи, неизвестно для кого и кому, и с содроганием ждал возвращения в Союз. Он оставался один на своей туче.
Ему не хотелось ее покидать, он с ней сжился, это был его дом, его и Бугая.
Иисус возвращался домой. Он ехал в дребезжащем автобусе по разбитой рязанской дороге. Он выполнил данное когда-то обещание Бугаю, он ехал к нему в гости, не заезжая к себе домой, как только вернулся в Союз. Он выполнил, он выжил, он не позволил похоронить свою честь, только вот Бугая не было дома. Дверь квартиры, в которой согласно адресу проживал Бугай, открыла маленькая седая женщина с опухшими от слез глазами. Глубокие морщины изрезали когда-то видимо красивое лицо. Увидев Иисуса, она заплакала и жестами пригласила войти в квартиру. Скромная однокомнатная "хрущевка"
