Мой "хозяин" все же остался жив, хотя его здорово приложило о стенку далекой постройки взрывной волной. Но ненадолго.
От полученных ран он вскоре умер, в бреду перед смертью называя меня то демоном, то дьяволом, то самим адским посланцем. Ну… такая путаница и непоследовательность ведь не может быть истиной, ведь правда? — спрашивала я людей. Его злостная клевета и сумасшествие, меня, ребенка, очень огорчали и обижали.
Шестого убегающего лучшего бойца раздавило далеко откинутым при взрыве громадным куском башни… Его превратило в отбивную…
А из всех двух тысяч сливок криминального мира столицы остался в живых только один калека. И то чудом. И он то и рассказал всем, что произошло. Но, само собой, его злой клевете также никто не поверил… Потому что набежавшие на взрыв и пожар люди меня не видели. Мало ли что выдумает нехороший человек по злобе… Она девочка работящая, хорошая, спокойная…
Воспоминания, промелькнувшие в мозгу, резко оборвались. Я так и не узнала свое имя. К тому же воспоминания текли без поглощения личности, на этот раз не мешая мне привычно наблюдать за происходящим в воздухе. Ибо все это мелькнуло в считанные мгновения — ведь ураган все еще нес меня в воздухе. Привычное умение раздваивать внимание и всегда быть на страже, что бы я не делала, будто меня было две, сделало так, что одна моя часть была на страже и готовилась принять удар о воду, когда этот полет кончится.
Подумав, я поняла, что это просто был бред. Ибо пятилетний ребенок-киллер, девочка со следами беспощадных тренировок на теле, это был абсурд. К тому же сейчас я вовсе не чувствовала себя железной и такой непоколебимой, изможденной горем и преследованием, убитой. Ведь я наслаждалась полетом в урагане!
Тяжелое воспоминание лишь ненамного омрачило счастье моего полета. К тому же воспоминание о красавце тэйвонту было сладко тревожным.
Я прошла в урагане еще пятьсот метров. Хоть, говорят, ураган может нести предметы часами — были такие случаи. И мне хотелось парить, как вольная птица, наконец-то вырвавшаяся на свободу.
Но у всего есть конец. Особенно у невинных удовольствий. Увы, я имела слишком малую парусность для своего веса, и постепенно, особенно в мертвых точках между стыкающимися потоками, скользила вниз.
Скользила, как я теперь с ужасающей ясностью поняла, в ледяную зимнюю воду, в которой нормальный человек держится до разрыва сердца около пяти минут…
Раньше я об этом как-то не задумалась.
