Я-то знаю почему, но если бы вы могли вообразить, какая тонкая тут должна была быть дипломатия… Не наших дней, времен дьяка Емельяна Украинцева!
Сразу несколько рук тянутся к перешейку…
— Так вот оно, товарищ зенлямер; вот оно тута и есть!.. Вот тут по нормам межа яво и проходе… Мы — хошь и не зенлямеры, но у нас там уже кажная саженочка обшастана-обнюхана, рукам общупана: явный же факт тутока!
— Ну, так чего ж тут плохого? Все, как по мерке… точно загодя кто-то вашу межу придумывал…
— Эх, Василич! Так-то оно так, а не так! Кабы мы с человеком дело вели; так ведь у нас-то… Ихнее Ампяраторское Величество!.. Вон он — как: всю музыку сам завел, а вон теперь его и следу не видать? Почаму?
— Вот это я у вас спросить хочу: почему?
— Василий Маркович, ты… У тебя котелок всих жарчей варе… Объясни ты товарищу зенлямеру…
Очень степенный, с сильной проседью, средних лет человек, скорее похожий на мелкого купчика, чем на крестьянина, прижался к столу…
— Тут, товарищ землемер, очень простое дело: сам себя перехитрил плут… Видите ли, как раз в этом месте, вот где вы межу проложить по плану изволили, тут у нас на местности имеются такие… ну вроде бы сказать — барсучьи норы… Неудобида такая… Тут сейчас — болотника, рядом — холмик, но с камешком… И земелька, верно, не того: белужинка, гнилка такая сизо-белая… Там и растет-то — известно что… Дубняжина, орешничек… Розочка ета полевая — сербаринник, что ль, ай-то шиповник, как ее назвать?
— Ну, и что ж? Вся эта неудобь оказывается по сю сторону его межи? У Фролова?
— Никак нет! — четко ответил Василий Маркович. — Ваша линеечка эти наши, простите за выражение, пустошинки-дубнячки точь-в-точь пополам рассекает. Десятина, сто двадцать сажен — нам, десятина — сто девятнадцать сажен — ему.
— Ну, так и…
— Ну, так! А они — не хотят… Они спервоначально прошлым летом какую-то прикидочку ночными часами делали, для себя, от нас в сурпризе: так, видно, махнули ошибочку. Им показалось, что они уложатся пак-в-пак до первого болотца, а лыточки все отойдут нам.
— Да нет, Маркович! Тут у их особый случай произошел. Ихняя… амператрица великим постом возьми да и роди не одного сыночка, а сразу парочку. Нормов-то на одну прибавилось. И уже в старый отрубок им теперь не влезть. Приходится половину шиповничка брать… Ну, господи! Чего тут, кажется? На четырнадцать десятин десятина сто девятнадцать сажен белоусу, или — как травку-то эту зовут? Острец! Ну, а Еремей Фролыч наш уперся, что бычина: не возьму ни одной сажени белуги этой…
