Мои дроги уже поехали по деревенской улице, а он все шел за мной, держась за грядку, и сыпал все более и более соблазнительными предложениями, как если бы в десяти саженях за ним катился фургон, нагруженный всевозможными товарами.
Спросив у моего возницы, я узнал, что «товарищ» этот приезжает из Петрограда довольно регулярно, останавливается всегда у Тимофея Логинова, самого зажиточного мужика деревни, и у того в амбаре держит свои запасы, и уж от этого амбара отправляется на «ручной разнос» по окружающим низовским селениям.
Больше было «спекулянтов» совершенно иного стиля и типа. Как-то с неделю ходил возле нашего местожительства туда и сюда понурый гражданин во всем гражданском и в небольшой торбочке через плечо таскал гигантский железнодорожный гаечный ключ; такими ключами, наверное, в депо отвинчивают гайки на шатунах локомотивов.
Ключ никому, в том числе и нам, не был нужен. Но окрестные «скобари» только посмеивались над чудородом, а маме нашей, конечно, стало жалко человека. Хлебом в тот миг мы не были богаты, да и он надобился на всякие нужные закупки. Но в саду у нас был богатый урожай яблок, и мы предложили спекулянту, с одной стороны, отобедать у нас, с другой — набрать, сколько он сможет унести, яблок-падалиц, очень хороших — апортов, титовок, антоновок и других.
Спекулянт оказал честь нашему обеду. Осоловев от него, он затем улегся отдохнуть под сладкой яблонькой-грушовкой (в тех местах этот сорт именовали «гатчинскими яблоками») и завел с нами бесконечный разговор-жалобу на свои несчастья и беды. Выяснилось, что он инженер-технолог, работает в одном из депо Петроградского узла (но какая теперь там работа?). Живет он с женой вдвоем, детей нет («но пить-есть-то надо?»).
И вот, исходя из этого здравого тезиса, человек этот старался различными способами утвердить свое материальное благополучие. Все его попытки не удавались, и про каждую из них он рассказывал длинно, с большим напором чувств, с их нарастанием, так сказать, ведя повествование «кресчендо»: «И завели мы, знаете, кур… леггорнов… Красавицы куры… Особенно петух… Белый как снег. Гребень — вот этакой величины, кроваво-красный. Вес — почти девять фунтов. Шпоры, знаете, как у древних рыцарей, по полтора вершка в длину. Смотреть, знаете, жутко…» Дойдя до кульминации восторга, спекулянт, лежавший под деревом на спине, внезапно садился, глаза его метали огонь и вдруг погасали.
«Ну?» — восклицали мы с братом, зараженные его напряжением. И вдруг он безнадежно махал рукой, падая снова на траву: «Что — ну?
