— Да, Нурибек действительно честный и великодушный человек, — молвил толстый.
— И мой друг, — добавил тощий. — Ты понял, почему даже двести монет — это почти ничто по сравнению с теми убытками, которые понес Нурибек из-за этих двух съеденных куриц?
— Справедливый иск, — кивнул чалмой толстый судья. — Я бы тоже взял сторону твоего друга Нурибека…
— Но путник обратился к Нарреддину. И этот нечестивец взялся защищать его дело.
— Но оно настолько ясно, что тут никакая защита не поможет! — удивился толстяк. — Раз Нурибек твой друг, то…
— Насреддин, — раздраженно перебил тощий, — явился ко мне позже всех. Когда я упрекнул ходжу за опоздание, то он мне ответил: «Я помогал сеять дыни. Мой знакомый был так неопытен, что собрался сеять обычными семенами. Я же наставил его на путь истины: прежде чем семена сеять, их надо сварить. Поэтому я и опоздал — следил, как они варятся…»
— Да он глуп, этот Насреддин! — обрадовался толстяк. — Какой же ишак сеет вареными семенами!
— И я сказал ему то же самое — слово в слово, — грустно вздохнул тощий. — Я даже обратился к собравшимся зевакам, которые хохотали так же громко, как ты, и крикнул: «Слышите? Аллах за грехи лишил ходжу ума! Кто сеет вареными семенами?» Тогда этот проклятый ходжа Насреддин переждал, пока все отсмеются, и спокойно сказал — «А разве жареные куры могут нести яйца? А разве из вареных яиц могут проклюнуться цыплята?»
— Да-а, — промямлил толстый. — Так вот какой Насреддин!.. Но меня он не проведет! Я… да я его…
— Из одних слов не сваришь плов, — мрачно произнес тощий. — Нужны еще рис, баранина, жир, шафран…
— Сам аллах внушил тебе эти слова, — немного успокоившись, сказал толстяк. — Я всегда вожу с собой все, что нужно для плова… Эй, путник! — крикнул судья одному из мужчин, лежащих в тени верблюда. — Подойди сюда!
Подошедший почти ничем не выделялся среди других караванщиков. Только наблюдательный человек обратил бы внимание на хитро поблескивающие глазки и немного длинноватый нос.
Вежливо поклонившись судьям, путник замер в почтительной позе.
Аллах был милостив, — понизив голос, сказал толстый тощему, — и скрестил жизненный путь этого человека с моим… Ты слышал что-нибудь о знаменитом Абдурахмане, великом подслушивателе пресветлого эмира?
— Говорят, Абдурахман этот славился своей хитростью и коварством, но после смерти старого эмира у него случилась какая-то неприятность, и он должен был покинуть дворец…
— Не продолжай! — остановил тощего толстый. — Абдурахман — перед тобой! — И он кивком головы указал на длинноносого.
