— Смотри, что там лежит между ковром и полом? — спросил он жалобщика.
— Ничего, — отвечал тот растерянно.
— Ну, так возьми это «ничего» и отвяжись от меня!
— Правильно, — сказал кисло судья. — Вы в расчете. Уходите. А дрова оставь мне как плату за разбирательство.
— Иди, иди вместе с. дровами, — сказал Насреддин, — а я сам заплачу судье. И за свое дело, и за твое.
— Что-то долго нет твоего дерева, — усмехнулся судья.
— Да… Как ты думаешь, — обратился Насреддин к вору, — мой Икрам доскакал уже до этого сухого дерева?
— Нет, наверно, еще не доскакал, — подумав, ответил вор. — Смотря какой дорогой… Еще рано…
И тут вор спохватился, но было уже поздно.
— | Ты же говорил, что не знаешь никакого дерева? — Насреддин хитро взглянул на изменившегося в лице судью, — А?
Тут произошло неожиданное: вор, как взбесившийся бык, ринулся на людей, столпившихся в дверях, и они испуганно посторонились.
Зрители не успели ахнуть, как он исчез.
— Вот тебе и владелец ишака! — проговорил ходжа. Ну, судья, послать погоню за вором? Кажется мне, он кое-что знает о делах некоторых здешних жителей! Или ты уже установил истину?
— Забирай своего паршивого ишака и уходи, — сказал судья.
В это время в комнату ворвался запыхавшийся Икрам.
— О, ходжа, — сообщил он, — дерево не слушает твоих приказов!
— Мой друг, оно уже побывало тут, — ответил ходжа, — и засвидетельствовало, что ишак наш.
— А моя оплеуха? — воскликнул Вахоб. — Насреддин, ведь этот вор дал мне оплеуху, пока я его вел сюда! Ты же знаешь! А теперь он удрал!
— Цена оплеухи — одна монета, — сказал судья. — Поймаешь вора — получишь с него.
— Мы посоветуемся…
Насреддин что-то успокаивающе сказал Вахобу, и тот подошел к толстому судье.
— Одна монета, одна монета! — замахал руками судья. — Платит тот, исчезнувший…
Вахоб размахнулся и ударил судью.
— Уау! — взвыл толстяк.
— Когда исчезнувший вернется, тогда вы с него получите одну монету, — сказал Вахоб.
И все присутствующие, кроме взбешенного от злости и боли судьи, весело вышли на улицу.
— Теперь тебе придется продать ишака за одну монету, — печально сказал Абдурахман. — Насреддин, ты же поклялся!
— Да, — согласился ходжа. — Но я продаю его вместе с кошкой.
— Я куплю, — вынырнул откуда-то ростовщик Керим. — Ишака и кошку. Кошка стоит монету — самая хорошая цена, и ишак — тоже монету. Вот тебе две монеты, ходжа…
— Э-э, нет! — Ходжа отвел руку Керима с деньгами. — Ишак стоит одну монету. А кошка — двести. И продаются они только вместе. Двести одна монета с тебя.
