Слово психиатр, судя по всему, так же подействовало на миссис Лайтфут, как и словосочетание — «окружной прокурор».
— Кажется, вы — знакомый одной из моих преподавательниц, мисс фон Гогенемс. Я помню ваш телефонный звонок сюда, в школу.
— Мисс фон Гогенемс познакомила меня с мисс Фостиной Крайль.
Миссис Лайтфут тяжело вздохнула.
— Не хотите ли вы тем самым сказать, что намерены вернуться к этому злосчастному делу?
Она мастерски демонстрировала свое сдержанное негодование:
— Это может самым неприятным образом отразиться на всех заинтересованных лицах, да и на самой мисс Крайль, прежде всего.
— Неужели вы считаете, что поступили справедливо, уволив учительницу без характеристики, не приведя при этом никаких серьезных причин?
— Садитесь, пожалуйста, доктор Уиллинг.
Она тоже уселась за письменный стол. У нее были припухшие, как у ребенка руки, которые она сцепила над промокашкой на столе, но в приземистой фигуре, в ее профиле правильной формы на фоне красной шторы, висящей за стулом, угадывались большой человеческий опыт и твердость характера. Само собой разумеется, она многое оценивала, пропуская через призму своей любви к школе и заботы о ее процветании. Чувство собственного достоинства было тем ее профессиональным вкладом в общее дело, который она постоянно умножала. Она была умной и агрессивной по характеру женщиной и внутри ей был неведом покой. При случае она могла и пренебречь щепетильностью, если что-то затрагивало ее собственные интересы.
Миссис Лайтфут внимательнейшим образом изучала его, а Базил в свою очередь ее. Чуть изогнутая бровь подсказывала ему, что его приход сильно ее озадачил. Она, несомненно, ожидала увидеть перед собой человека, связанного с нью-йоркской окружной администрацией, завзятого политика, типа какого-нибудь пламенного ирландца или горячего выходца из Италии. Но этот визитер совсем не был похож на тип людей, которых она распознавала по нескольким произнесенным словам или жестам. Это был индивидуум, в котором, вероятно, таилась бездна противоречий, которого, вероятно, сбивала с толку или даже раздражала обычная, повсеместно распространенная практика оценки мирских ценностей.
— Вы утверждаете, что я уволила мисс Крайль, не предъявив ей никаких формальных обвинений, — вновь начала миссис Лайтфут. — Это правда. Я даже не стала расследовать более чем странные обвинения, выдвигаемые против нее другими.
— Почему?
— Потому что я не обладаю вульгарным любопытством.
