— Ничего в том береге страшного не было, подошли бы поближе да на якорях переждали. — ну надо же, он еще ершиться.
— Нет Петр, на якорях вы бы рядом с берегом не отстоялись. Ветер был из горла Белого моря, места ему хватало, волну он разгонял крупную. Перед берегом, где становиться мельче, волны вообще звереют. Удар такой волны по яхте стоящей на якорях способен разбить ее обшивку, а несколько сот волн сделают это точно. Если хватит длинны якорных канатов, можно было бы встать поглубже, там волна не так страшна как у берега, но тут другая беда, якорный канат с большой глубины очень резко идет к поверхности и мешает якорям хорошо зацепиться… — продолжаю вещать простейшие аксиомы мореплавателя, а сам думаю, какая сволочь этому неучу удостоверение рулевого продала, ну ведь явно вижу, человек раз за разом Америку для себя открывает, значит в учебники даже не заглядывал. Мужики то же слушают с интересом, но без огонька, как у их шкипера, то ли им это не интересно, то ли сложно, то ли знают все это. Закругляю лекцию о элементарной хорошей морской практике — … можете посмотреть на мой пример, я выбрасывался на берег в закрытой практически бухте, против ветра, на легком судне и то поломался да и жив остался чудом — то что я сам дурак мог на рейде бухты отстояться я ему конечно говорить не стал.
— Так что ж Антон, выходит спаситель ты наш, и зря я тебя с яхты прогнал? — обращается Петр к кормчему. Тот понурил голову, как будто не его хвалят
— Прости меня отец наш всемилостивейший, за слова мои резкие, не успевал я яхту от камней отвести — Похоже тогда кормщик послал шкипера куда подальше, кстати только по этому они и живы остались. Вот только сложные у них отношения, как то не тянет их шкипер на отца, тем более всемилостивейшего, с таким то гонором.
— Прощу — великодушно соглашается их всемилостивейший — и еще сотню алтын жалую.
— Благодарю, благодетель, вот бы еще крест святой в честь спасенья по нашим традициям у взморья поставить.
— Раз по традициям, завтра же и исполним. Сам оправлю, а Афанасий пусть освещает
Петр зачерпнул еще чаю, кружку он кстати так никому не отдал, единолично пользовался хотя кроме меня это похоже никого не напрягало.
— А пришел я Александр с тобой сам толковать, зело странное Афанасий о тебе речет. На думы это странные наталкивает, вот и восхотел на все сам посмотреть, да перемолвиться с глазу на глаз.
Мужики как то разом заерзали
— Дозволь, Петр Алексеич, мы по дрова пройдем, а то спалим запасы гостю
