Сидящий на другом конце комнаты Джеффри Авалон обреченно взглянул на Рубина и заметил:
— По-моему, ты совершил ошибку, Том, с самого начала сообщив Мэнни, что сей молодой человек — начинающий писатель. И теперь Мэнни сел на своего любимого заезженного конька — на этой кляче он может плестись бесконечно. — Авалон помешал пальцем лед в своем стакане и угрожающе свел черные брови.
— Вообще-то, — ответил Томас Трамбуль, чье морщинистое лицо обрело в тот вечер несвойственную ему безмятежность, — парнишка сам захотел встретиться с Мэнни. Он восхищается его рассказиками, бог знает почему. Словом, он сын моего друга и весьма приятный юноша, вот я и решил показать ему суровую сторону жизни, приведя сюда.
— Я тоже не прочь иногда пообщаться с молодежью, — заметил Авалон. — Но меня просто трясет, когда я выслушиваю литературные теории Рубина. Генри!
Молчаливый и весьма расторопный официант, обслуживающий все банкеты «Черных вдовцов», мгновенно очутился рядом, причем создалось впечатление, что для этого ему даже не пришлось двигаться.
— Да, сэр?
— Генри, что это за странная суета?
— Обед сегодня подадут из буфета, — пояснил Генри. — Шеф приготовил различные индийские и пакистанские блюда.
— С карри?
— С большим количеством карри, сэр. Такова была просьба мистера Трамбуля.
— Я захотел карри, и сегодня обед оплачиваю я! — взвился Трамбуль под обвиняющим взглядом Авалона.
— А Мэнни не будет такое есть и станет совершенно невыносимым.
Трамбуль пожал плечами.
* * *
Невыносимым Рубин не стал, зато в громких выражениях не стеснялся. Похоже, лишь на Роджера Хэлстеда никак не повлияла рубиновская тирада против всего индийского.
— Хорошая оказалась идея насчет буфета, — сообщил он, вытер губы салфеткой и, блаженно улыбаясь, принялся накладывать себе третью порцию всего подряд.
— Роджер, если ты не перестанешь жевать, то мы начнем избиение младенцев под твое чавканье, — сказал Трамбуль.
— Валяйте, — радостно отозвался Хэлстед. — Я не возражаю.
— Ты об этом еще пожалеешь, только позже, — пообещал Рубин, — когда перец проест тебе желудок насквозь.
— И начнешь заседание ты, — добавил Трамбуль.
— Если вы не будете против того, что я стану говорить с набитым ртом, — предупредил Хэлстед.
— Тогда начинай.
— Чем вы можете оправдать свое существование, Милтон? — прочавкал Хэлстед.
— Ничем, — ответил Питерборо, у которого от неожиданности даже слегка перехватило дыхание. — Быть может, потом, когда я получу диплом…
