— Понятно…
Стоктон, протянув мне сигарету, и сам закурил.
— Не будете ли настолько любезны — не расскажете ли, как именно вы обнаружили Джонни сегодня ночью?
Я все передал ему, умолчав лишь о том, как яростно Джонни на меня напал, как и просила Алиса.
— Вы считаете, что мы портим Джонни?
Первой реакцией Алисы Стоктон было избавиться от обвинений в том, что с Джонни «дурно обращаются». Первой реакцией Стоктона было избавиться от обвинений в том, что Джонни «испорчен».
— По сути дела… — начал было я. Он резко прервал меня.
— Я должен сообщить вам кое-что, во-первых, так как лорд Несс высоко отзывался о вашей работе с мальчиками в Нью-Йорке, а во-вторых, потому что вы невольно оказались втянутыми в это дело самим Джонни.
Глаза под набрякшими веками внимательно изучали Меня. Затем он спокойно произнес слова, которые для меня прозвучали громом среди ясного неба.
— Джонни — не мой ребенок.
Вначале я схватился за спасительную мысль, что Джонни был его незаконнорожденным сыном, но Стоктон, как в чем не бывало, не меняя спокойного тона, продолжал:
— Его родители — и мать, и отец — умерли в 1942 году Гонконге — их захватили в плен японцы. Он — мой племянник и приемный сын. Он родился там, в тех краях у моего брата была юридическая практика. В 1940 году, когда в Азии начали собираться грозовые тучи, его родители отправили мальчика сюда, в эту часть Шотландии. Кто-то из родственников матери жил в Далриаде, и она считала, что мальчик будет находиться здесь в большей безопасности, чем с нами в Лондоне. Она, вероятно, не знала, что в доме уже жило около дюжины мальчиков из числа эвакуированных из Лондона, поэтому Джонни не мог рассчитывать на персональное к себе внимание. К тому же она, скорее всего, не знала, что в Далриаде расположена военно-морская база. По прихоти судьбы, как это часто бывает, воздушный рейд состоялся, и одна из бомб угодила в дом, где жил Джонни.
Он остановился, чтобы закурить новую сигарету. Его глубокие затяжки очень быстро прикончили первую, но руки у него были спокойны и не дрожали. А я вспоминал слова Джонни, произнесенные сегодня ночью: «Тогда все было гораздо веселее… Они попали только в дом для эвакуированных детей…» Он не сказал ни слова о том, что и он был среди них.
Стоктон продолжал тем же бесстрастным голосом:
— Джонни оказался единственным, кто остался тогда в живых. Этот дом не был расположен вблизи военной базы или рядом с каким-то иным военным объектом. Нет никакого сомнения в том, что все было довольно прозаично: бомбардировщика отогнали от цели зенитные установки, и он сбросил бомбу наугад, возвращаясь домой. Мне казалось вполне естественным мое намерение усыновить Джонни и сделать своим наследником. Оба моих сына погибли во второй год войны.
