Авангард двинулся вперед. Вскоре открылись пред ним ряды неприятельские, и завязалось жаркое дело. Кемский послан был с застрельщиками. Одушевленный какою-то высшею силою, он подавал своим товарищам и подчиненным пример блистательнейшей храбрости. Его линия беспрерывно подвигалась вперед. Французская отступала, сражаясь неустрашимо. Вдруг почувствовал он, что его чем-то ударило в левую руку выше локтя. Он оборотился в ту сторону и увидел подле себя Мишу.
– Ваше сиятельство! Вы ранены! – закричал Миша.
– Нет, братец! Тебе так кажется!
– Ей-богу, ранены, ваше сиятельство! Посмотрите на левую вашу руку.
Кемский взглянул, увидел, что весь рукав его покрыт кровью, и в ту минуту почувствовал боль.
– Нужды нет, – сказал он хладнокровно, – эта рана не важная; не для чего оставлять сражение.
– Правда, – сказал ему командир его в цепи, старый армейский капитан, восхищавшийся во все время мужеством молодого воина, – она, может быть, не опасна, но я вижу: вы потеряете много крови и ослабеете. Велите себя перевязать и потом можете воротиться.
– Ей-так, ваше сиятельство! – примолвил Миша умоляющим голосом.
Кемский согласился и в сопровождении верного слуги своего отправился к отряду.
– Поздравляю, – закричал ему генерал, – вот вам и обнова! Теперь, кажется, довольно?
– Нет, генерал, – отвечал ему Кемский, – только в позорном поединке достаточно первой крови, а здесь присягали мы драться до последней капли. Велите перевязать меня, а потом отпустите опять в цепь.
Явился лекарь, осмотрел рану, объявил ее неопасною и начал перевязывать. Вдруг раздалися громкие, единогласные восклицания во фронте и заглушили на минуту звуки ружейной пальбы.
– Это что значит? – спросил Кемский у лекаря.
– Ничего, – ответил лекарь, разматывая бинты, – это, видно, старик фельдмаршал едет.
И в самом деле появился Суворов верхом, в каске австрийского гренадера, без мундира, с голубою лентою по рубахе.
– Славно, помилуй бог, славно! – кричал он войску. – Вперед, чудо-богатыри! Чего жалеть супостатов: перекрестясь, да и в штыки!
Новые усердные клики были ему ответом. Генерал подъехал к фельдмаршалу и стал докладывать об успехах дня. Суворов слушал его со вниманием, потом с улыбкою удовольствия обратился в ту сторону, где в интервале взводов перевязывали Кемского. Проницательный взгляд седого героя осчастливил, воскресил юного воина: он видел, что прежнее неприятное впечатление уже изглажено. Фельдмаршал поскакал по линии далее. Кемский возвратился на свое место.
