– Что ж делать, друг мой! – возразила жена, прочитав поданную им записку.
– Поедешь сегодня, а завтра воротишься.
– Но нынешний день потерян! – сказал он печально.
– Когда завтра воротишься рано, я скажу тебе тайну, новость, которая, может быть, тебя порадует. Или нет, пусть лучше батюшка тебе это скажет! – прибавила она, закрасневшись, и бросилась к нему на шею.
Умиление проникло в душу Кемского: он понял, что его ожидают радости родительские, и с горячностию прижал Наташу к своему сердцу. Чрез час он уже летел к месту назначения.
В Гатчине явился он к генерал-адъютанту****.
– Вы, конечно, имеете при дворе сильных покровителей! – сказал ему генерал с досадою.
– Могу уверить ваше превосходительство, что имею только просто знакомых или начальников! – отвечал Кемский.
– Довольно! Оставим это, – продолжал генерал. – Вам готовится поручение важное и приятное. Вы должны отправиться в Италию и свезти к главнокомандующему нашею армиею важные бумаги. Признаюсь, я представил было для этого поручения моего племянника, но ваши друзья превозмогли меня: уладили дело так, что кажется, будто вы наряжены по случайному выбору полкового командира. Вы тотчас получите депеши и должны отправиться, не теряя ни минуты.
Генерал поклонился и ушел обратно в свой кабинет, а Кемский остался в приемной комнате как громом пораженный. Долг и любовь, честь и привязанность к жене – боролись в душе его. Война, слава, Италия, с одной стороны, обещали ему исполнение давнишних его желаний. С другой стороны, мысль о разлуке с тою, которая сделалась его истинною жизнию, убивала его. Он погрузился в глубокую думу. Неясные мечтания, какие-то мрачные тучи носились в его уме и воображении; ему казалось, что голова его не может вытерпеть движений сердца. Стук экипажа по мостовой прервал его задумчивость.
– Вот ваша тройка! – сказал ему безмолвный до того времени фельдъегерь.
– Так вы едете со мною?
– Точно так, ваше сиятельство. Я имею поручение поставить вас в десятый день в главную квартиру. Но, может быть, вам не угодно будет ехать в тележке? Позволите ли взять вашу коляску? И человеку вашему будет лучше.
– Как хотите! – сказал Кемский. Фельдъегерь выбежал из залы и, отдав приказание ямщику, воротился. С ним вошел другой фельдъегерь.
– Не угодно ли вашему сиятельству, – спросил первый, – дать товарищу моему поручения? Он сию минуту едет в Петербург!
– Ах! Точно так! Очень хорошо, – сказал Кемский, – мне хотелось бы уведомить жену мою… Не зайдете ли вы со мною в трактир? Там я написал бы письмо.
