Если у нее и был шанс найти свое место в школе, сверстницы постарались, чтобы этого не случилось. В Веймут-Хэмпстеде юные леди осмеяли и одежду, которую прислала с нею Фиона, новую, но лишенную малейших претензий на соответствие моде, и ее ирландский акцент, обзывая Равенну самыми разнообразными словечками, которые она до сих пор слышала в хоровом исполнении – по ночам в кошмарных снах. Она ничего не могла знать об одной из особых традиций Веймут-хэмпстедской школы, в соответствии с которой прибывшая туда девица должна была располагать комплектом серебряных столовых принадлежностей, украшенных ее инициалами. В первый же вечер, сев ужинать вместе с остальными юными леди, она с ужасом поняла, что есть ей нечем, и что так и останется, пока семейство ее не пришлет ее столовый прибор. Трапезу за трапезой сидела она за столом вместе с другими девицами и начальницей, ограничиваясь только чаем и хлебом; наконец, служанка сжалилась над ней и выдала с кухни мятую оловянную ложку. Шесть месяцев Равенне пришлось ограничиваться ею одною. Она не стала писать о случившемся Гранье, потому что и так прекрасно знала: у них нет денег на подобную роскошь. Сомнительно было уже то, что Гранья могла позволить себе обучать ее в Веймут-хэмпстедской школе; Равенна не сомневалась в том, что Гранью вынудили отослать внучку, чтобы Тревельян забыл о ее прегрешениях. Поэтому Равенна заставила себя есть гнутой оловянной ложкой, не обращая внимания на тех, кто смотрел в ее сторону. За столом она высоко держала голову, но оставалась вечером одна в своей крохотной комнатушке, успела выплакать слез на хорошую ирландскую речку. Через шесть месяцев присланный неизвестным благодетелем серебряный прибор таинственным образом появился у ее тарелки за обеденным столом. На отдельных предметах была выгравирована одна только буква, ее инициал «Р» – и ничего более. Сперва Равенна решила, что в школе нашлась добрая душа, посочувствовавшая ее положению. Она надеялась, что за столом у нее есть подруга, сделавшая этот подарок, однако таковая никак не желала обнаруживаться. Даритель оставался анонимным – наверно, и к лучшему, – ибо в конце концов серебряный прибор сделался новым источником мучений. Девицы быстро заметили отсутствие остальных инициалов на серебре. Равенне бесконечно докучали тем, что у нее нет отца, и что, вне сомнения, породил ее англичанин, которому теперь нет никакого дела до собственной дочери. Все проведенные в школе годы для Равенны слились в бесконечный поток оскорблений и обид. Но теперь она освободилась. Цена заплачена, и назад она не вернется.
