Наумовна специально медленно шла по лесной тропе, останавливалась, цветы собирала, плела венок для Желаны. Девчонке она его ещё вечор обещала, да после встречи с Радием и слов добромиреных не могла об этом и подумать. Конечно, Желана могла и сама сходить в лес, набрать дивных цветочков, но дальше поля никогда не ходила.
Радий шёл позади с луком в руках. До самого печища не проронил он ни слова. Возле Наумова двора распрощался охотник с девицей. "Не видать бы тебе больше смерти", — сказал и пошёл прочь.
Лишь только Гореслава во двор вошла, как окружили её сёстры.
— Что случилось, — Любава говорила чинно, но глаза блестели как в лихорадке. — Ты из леса прибежала, весь дом переполошила.
— Человека мёртвого нашла я у озера. Кузнец сказал, что свей он или урманин.
— От куда ж в наших лесах урмане.
— Боюсь я, — залепетала Ярослава. — Приплывут к нам на страшных ладьях по Быстрой, пожгут дворы, девок с собой заберут.
— Молчи, дурёха, беду накликаешь, — старшая Наумовна дёрнула плаксивую за рукав. — Не бывать этому, пока князю Вышеславу дань платим.
Подозвала Гореслава Желану, протянула ей венок: владей на здоровье. Девчонка сразу же его надела, побежала перед подружками красоваться.
… Долго ещё вспоминала девка мёртвого чужака, гадала, как очутился он в их краях. Помнила: мертвеца найти, потревожить — не к добру.
Редко в печище гости заглядывали, а если и забредали, то пешие или по воде приплывали. Вышеслав всегда поднимался вверх по Быстрой в Медвежье озеро на резной ладье; то ли боялся он лесов окрестных, то ли воду любил больше земли, а, может, другая причина какая была.
Долго ещё шептались о мёртвом свее вятшие мужи, а девки на берег озёрный ходить боялись.
Прошло дня два с тех пор, как Гореслава тело мёртвое отыскала. Жила девка как прежде: днём домостройничать помогала, а вечером за ворота ходила вместе с сёстрами погулять.
Заприметила как-то Наумовна, что Ярослава всё чаще на уваров двор посматривает, улыбнулась: не долго по Любиму сохла. А Любава змеёю на сестру поглядывала, вечером в сенях за косу оттаскает. Знала девка, что к зиме Влас её посватает; Наум с радостью дочку за него отдаст — вот и гуляла последнее лето с новым миленьким.
Остальные девки всегда ей до смерти завидовали. Хороша Любава, всем парням мила. И даже Мохнатый ей руки лизал. Помнила Гореслава, как сёстры поссорились, три дня не разговаривали. Сегодня тоже ссора будет, и снова Добромира по разным кутам сестёр растащит, а Лада царапины девичьи утирать станет. Но знала Наумовна, что обе старшие сестры завидуют и ей за то, что вечерами летними Лайко за ней бегал, хвостом вилял. Внять бы глупой девке материным словам да поласковей быть с охотником, а она и не думала под берёзками с ним стоять. "Нет того милого, с кем бы у воды в любви поклялись", — подружкам говорила.
