Мадлен больше не могла хранить молчание.
– Алану известно, что… что…
– Что вы тоже под арестом? – осведомился Фуше, постучав указательным пальцем по крышке табакерки. – Нет – еще нет. Но вы потребовали свидания с ним, и вы его получите. – Министр положил табакерку в карман сюртука с золотыми пуговицами и взял со стола колокольчик. – Я вызову своего секретаря, – объяснил он, – который проводит вас вниз, в камеру, где находится ваш муж.
Колокольчик громко зазвенел, пламя свечей заколебалось от колыхания воздуха. Сердце Мадлен было готово разорваться.
– Алан здесь? В этом доме?!
– Разве я не ясно выразился?
– Но я не хочу… не могу встречаться с ним!..
– Вы встретитесь с ним, дорогая мадам. Покуда я буду беседовать с другими посетителями, которым пришлось так долго ждать, мой секретарь отведет вас в Зеркальную комнату. Там вы переговорите с месье Хепберном и убедите его принять мое поручение.
Мадлен вскочила на ноги. Шаль с серебряной бахромой в форме желудей упала на кресло. Точеные плечи молодой женщины сверкали белизной над корсажем серого шелкового платья. Она ломала руки, тщетно пытаясь найти нужные слова.
Перспектива встречи с Аланом после двух лет мучительной разлуки страшила ее, как пожар.
Мадлен никогда не интересовалась политикой, и Алан поощрял это отсутствие интереса. Сам он внешне казался вигом. После обедов на Кэвендиш-сквер дамы, музицировавшие в гостиной, могли слышать громогласные тосты их мужей «За желтое и голубое!»[33], за которыми следовал звон разбиваемых бокалов. Тем не менее Алан, в отличие от большинства вигов, не скрывал отвращения к наполеоновским циничным грабежам и дипломатии с позиции силы.
Мужчины, думала Мадлен, принципиальны до безумия. Если она внезапно появится перед Аланом, загнанным в угол, он может принять ее за эмиссара самого императора и подумать невесть что! Но позволить ему умереть ради своих принципов было настолько абсурдно и чудовищно, что…
Фуше сохранял терпение, словно паук.
– Если бы вы были французской патриоткой, на что вначале претендовали, – сухо заговорил он, – то не испытывали бы колебаний. Но так как вы разоблаченная британская шпионка, то колебания будут означать и вашу собственную смерть. Я дам указания месье Левассеру… – Кладя на стол колокольчик, министр бросил резкий взгляд через плечо. – Кстати, – добавил он, – где Левассер? Этот молодой человек пунктуален, как само время. Никогда еще он не опаздывал на вызов даже на секунду!
