— Я похитил твою мать из монастыря. Думаю, нет нужды объяснять, что она продолжала испытывать ко мне ненависть и отвращение, наложенные же заклинания подчинения столь плохо отразились на ее разуме, что я поспешил их снять. Тереса пришла в себя, однако ненависть ее лишь усилилась. Никакие слова не могли пробиться сквозь каменный панцирь ее веры.
Я ее изнасиловал.
Смятые окровавленные простыни. Распятое на кровати женское тело с широко раздвинутыми ногами, ремнями привязанное к поддерживающим балдахин столбикам. Рядом сидит мужчина, устало опершись локтями о колени и сгорбившись. В глазах у женщины застыл ужас, из сорванного диким криком горла доносится еле слышимый шепот:
— Будь ты проклят, нелюдь… будь ты проклят…
Мужчина поворачивается, медлит, затем скулы его отвердевают. Он забирается обратно на кровать, ложится сверху на донью Тересу.
— Уже давно.
Ночь твоего зачатия принесла не те воспоминания, которыми можно гордиться. Однако повернись время вспять, я поступил бы так же. Мои предположения и надежды полностью подтвердились, еще во время беременности стало ясно, что младенец не будет принадлежать человеческой расе. Пришлось тщательно следить за Тересой. Она не раз и не два пыталась избавиться от плода, кажется, решила, что вынашивает демона. Вплоть до самого рождения твоя мать проклинала меня. И отказалась взять на руки поднесенного младенца.
Возможно, со временем она и смогла бы полюбить свое дитя, однако я не осмелился рисковать. Тереса вернулась в монастырь со слегка почищенной памятью и огромной суммой денег, это единственное, что я мог для нее сделать. Друзья при дворе донесли позднее о ее долгой болезни и медленном выздоровлении, лично мы больше никогда не встречались.
— Неужели не было иного пути?
Дон Педро тоскливо покачал головой.
— Я перепробовал все. Безуспешно.
— Я хочу ее видеть.
Мигель выглядел потрясенным рассказом отца. Тот вздохнул, с сочувствием посмотрел на бледное лицо сына.
— Стоит ли? Она забыла лицо человека, насиловавшего ее, но остальное помнит прекрасно. Не думаю, что ее ненависть угасла, а вера — стала менее фанатичной. Встреча принесет горе вам обоим.
— И все же, — юноша смотрел решительно, губы его плотно сжались. Немного поколебавшись, барон сдался.
— Хорошо. Я организую тебе пропуск в монастырь.
Мигель сидел на маленькой скамейке в небольшом скверике, со всех сторон окруженном каменной оградой монастыря. Кусочек обители, куда в виде исключения допускались иные мужчины. Каким образом отец добился для него разрешения на разговор с сестрой Тересой, он не знал, да и вообще не задумывался об этом. Все его мысли поглощала предстоящая встреча.
