— Да какие у него с ним проблемы. Он же еще вчера приехал из Стормина.
— Ну, не знаю, — пробормотал парень себе по нос.
— Да я вот тоже не знаю, жив ли он еще или уже нет.
— Пока еще жив, не волнуйся, — произнес Эдуард, заходя в кабинет. — Но это ненадолго, если он и дальше будет гнуть сваё.
— И что он говорит? — Брат на минутку скривился и быстрым движением приземлился на одно из свободных кресел.
— Да этот старикашка говорит, что человека он хоронить не может, вы уж извольте. Найдите какого-нибудь другого. Ты представляешь?!
— Да уж. Но ты его уговорил, я надеюсь, — я посмотрел на его довольную физиономию и подумал, что лучше моему братцу дорожку не переходить.
— Да куда же он денется. Кстати! Церемония начнется через полчаса, так что нам надо уже идти в зал.
Я глубоко вздохнул, приподнялся и направился к выходу. Ребята последовали за мной и уже через пять минут мы были в главном зале церемоний, который был полон. Все уже сидели на отведенных им местах и молча, ждали начала. Вот за что я люблю свой народ, так это за то, что они не превращают любое собрание в сборище тупиц, которые не ценят не только жизнь, но и посмертии.
Мы прошествовали к первым рядам и сели на законные места. Первые два ряда, как с правой, так и с левой стороны, по традиции занимали друзья и близкие. А так как, в общем-то, кроме нас с ней никто не общался, так что мы сидели в гордом одиночестве. Конечно, проводить церемонию без родственников не совсем правильно, но ехать в Арию только за тем, чтобы сообщить о похоронах. Это полный маразм!
Мы сидели и молчали, в зале было тихо и спокойно. Из стрельчатых окон свет заливал практически весь зал. Где-то в самом конце, если брать от главного входа, находился дубовый гроб, в котором лежала девушка. Совсем молодая и определенно красивая. И она как будто спала и вот-вот должна была проснуться. В руках у неё были белые цветы, а на голове из них же венок. Такая величественная и в тоже время нежная, спала вечным сном.
Погрузившись в свои мысли, я не сразу заметил Проповедника, который уже готовился произносить речь. Да, скажу я вам, Эдуард над ним хорошо поработал. Я еще никогда не видел, чтобы кто-то из «Ордена печали» был настолько угнетен, даже не так, не угнетен, а запуган. Вот скажите, чем можно запугать того, у кого в принципе за душой ничего и нет, и жизни как токовой нет.
Лучше об этом сейчас не думать, а то впаду в полную хандру.
В это время Проповедник уже начал свою неспешную и долгую речь.
