— Насилия не будет, — сказал я ей. — Ты почувствуешь ко мне влечение, Алика. А потом я тебя отпущу.
— Я не могу тебя любить, — прошептала Алика.
— Можешь. Я помогу тебе.
Я 'открыл барьер'. Я ожидал лавину страха, но страха не было. Его место заняла обреченность. Алика действительно была согласна на любую жертву, лишь бы снова быть со своими детьми… и с мужем. А на Земле ее ожидала тюрьма. Вероятно, она не сможет доказать свою невиновность. После ее слов я сильно сомневался, что она способна поднять руку на собственного ребенка. А еще я не хотел принимать жертв от любимой женщины.
Я мысленно потянул ее к себе. Своей способностью внушать людям разные ощущения я пользовался крайне редко и только в самых безвыходных ситуациях, отчасти оттого, что я был, можно сказать, вооружен против безоружных, отчасти из-за невыносимых головных болей после этого. Сейчас последующая расплата меня не заботила. Я внушал Алике влечение ко мне, чувство любви, нисколько не отличающееся от настоящего.
Вместо того чтобы потянуться ко мне, Алика попятилась. Внушаемое мною чувство здорово напугало ее. Я подошел ближе, она отшатнулась.
— Нет, — твердо сказала она.
Она медленно пятилась от меня. Я усилил внушение. Она боролась с собой, отступая. Я применил всю свою силу, на какую только был способен. Алика, задыхаясь, прижалась спиной к стене и смотрела на меня расширенными глазами. От внутренней борьбы лоб у нее покрылся тонкой пленкой испарины. Я подошел к ней и обнял ее упругое тело. Мое сердце билось, как тяжелая кувалда. Ее глаза со светлыми крапинками были совсем рядом. Ближе… ближе… Я был совсем близок к своей цели, так близок, что у меня темнело в глазах.
— Расслабься, — шепнул я ей, сжал ее крепче и поцеловал ее в губы. Ее тело обвисло в моих руках.
Я 'опустил барьер'. Борьба окончилась обоюдным поражением. Я отнес Алику в кресло, наслаждаясь близостью ее бесчувственного тела. Она оказала достойное сопротивление. Я хотел побрызгать ей в лицо водой, но не успел дотянуться до графина. Расплата за 'открытый барьер' обрушилась на меня со всей своей сокрушающей силой. Она швырнула меня оземь и скорчила в клубок, погрузила в море немыслимой боли.
ПРОФЕССОР КАЧИН
Хоть я и прожил длинную жизнь, мне до сих пор приходилось удивляться. Сегодня я удивился очень сильно, потому мне звонила Алика из каюты Матвея. Я сразу решил, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
— Иван Сергеевич! — проговорила она срывающимся голосом. — Власову плохо!
