Готова одобрить: кое-какую перевязку мне сделали, даже вкололи обезболивающее, хоть за это и пришлось доплатить. Вяло предложили отлежаться ночь в больнице, чтоб не началось заражение крови. Я написала отказную, чем сразу улучшила настроение врача — видимо, там, как обычно, кое-какие койки стоят просто в коридорах, а за места в палатах приходится доплачивать. Потому лекарь, воспылав ко мне трепетным чувством, сказал на прощание сестре, которая всё умоляла его пролечить меня в больнице принудительно:
— Оно, может, и права сестра ваша: там сейчас второкурсники практику проходят, уже до того доврачевались, что волосы дыбом встают. А у них там щас все дипломы давно куплены, на кого не пожалуешься — всё чей-то. Не то что в наше время…
Я серьёзно покивала и выпроводила настырного доктора за дверь предаваться ностальгическим воспоминаниям у очередного больного, который сумел дождаться своей очереди.
Со стражами порядка оказалось куда сложнее. Видимо, из-за обезболивающих или шока, меня неуклонно потянуло в сон. Я свернулась в кресле, настрого запретив старшей сестре, надежде и опоре моей, открывать кому-либо дверь и через доски сказать, что мы никого не вызывали. Она что-то утвердительное промычала в ответ и отконвоировала меня в спальню, снабдив чаем с лимоном. Хлебнув тёплой жидкости, я задремала…
Разбудили меня громкие мужские голоса за дверью, изредка перебиваемые высоким, на мой взгляд раздражающим голосом Оли, которая, к слову сказать, мнила себя великой певицей. И как я только ухитрилась уснуть…
Доблестных защитников было двое. Первый был откормленным парнем метра два ростом, с коротко стриженными волосами и заплывшими глазами. Второй был чуть пониже, в форме, более жилистый, глаза имел прозрачные и равнодушные. Он мгновенно заставлял насторожиться.
— Здравствуйте, Инга Александровна, — сказал он медовым голоском, оценивающе шаря глазами по моей фигуре. Поморщившись, я поздоровалась. Цирк начался…
Хранители порядка меня достали в первые десять минут общения. Но всё обошлось сравнительно нормально: всего лишь штраф за ложный вызов, по обоюдному согласию не зафиксированный на бумаге.
Потом я закрылась от сестры в комнате, и позвонила этому выродку…
Я покосилась на флегматично справляющую нужду собаку. Видимо, у меня есть время поразмыслить.
Опасливо пошевелив больным плечом, я стала вспоминать, как всё это начиналось…
Осень роняла на асфальт золотые листья, заволакивая небо сумрачной плёнкой. Я шла чуть поодаль от откровенно веселящихся студентов, размышляя о своём, девичьем. С самого утра какое-то мерзкое предчувствие не давало покоя, и теперь я просто молилась, чтоб этот день побыстрее кончился.
