Первое впечатление от друга моего брата было именно таким. И это притом, что парень выглядел слегка взъерошенным после поездки и явно устал. Да, если б не отягощающие обстоятельства в виде говорящей кошки и эффектной книжки, с удовольствием с ним поиграла бы…
Сощурив глаза, подошла и послала едва заметную улыбку.
— Меня зовут Клара, я…
— Я Артём. А чего тебе, в общем-то, надо?
Нагленький! Таких надо учить…
— Ненавижу это имя! И девушек перебивать неприлично, — мягко сказала я. Откровенно изучающий взгляд Артёма слегка раздражал. Неудивительно, что они с Егором спелись! — Прости, — равнодушно бросил собеседник, — Но я не понимаю, что тебе, парней в округе мало?
— Вот это наглость! — восхитилась я, — Ты думаешь, я б просто так подошла к такому, как ты? Наивный, — промурлыкала я, предвидя развлечение, — Просто брат мой Егор меня отправил тебя встретить, поскольку сам он слегка занят. Впрочем, если хочешь, можешь искать дорогу сам, а я полюбуюсь.
На вокзале стоило повариться только ради того, чтоб увидеть ошалевшее выражение лица собеседника. А жизнь не так уж и плоха!
***
Артём
Я убедился только в одном: жизнь — самая страшная болезнь из тех, что передаются половым путём. За какие-то сутки мой дом окончательно превратился в местный филиал психбольницы. Мало стандартных городских прелестей в виде жары, вони, шума двигателей, матерящихся соседей за стенкой (шедевр звукоизоляции, блин), потомственного гения, орущего под окном: "Молоко!" и наклюкавшихся соседей, что водят под подъездом хороводы! Так нет же! Видимо, кто-то кого-то травил, пары дошли до моей квартиры и подарили мне неземное удовольствие в виде стайки наглых глюков, что стали меня посещать.
Постоянные перебои с электричеством и водой, какие-то скрипы и шорохи — это цветочки, которые начались с утра. Дальше — больше. В родном и горячо любимом кресле-качалке мне пригрезилась старуха с черными бездонными глазами, в руках сжимающая карту с изображением башни и молнии. После я заглянул в зеркало, чтоб проверить свои глазки, и натолкнулся на настоящего шута, у которого глаза были покрыты сплошной чёрной плёнкой.
Но последней каплей стала чёрная кошка с белым пятнышком на шее, вольготно развалившаяся у меня на кровати.
— Торопись, — мурлыкнула она и начала плавно таять, причём зелёные с желтизной глаза долго висели в воздухе, прожигая меня пристальным взглядом.
Некоторое время я просто стоял посреди комнаты. Может, напиться? Так дальше уж некуда!
