Нингаль скинула плащ и, снова разведя руки, стала перед светильниками. Не стесняясь, посмотрела на царя. Ее крупная, почти обнаженная, грудь вздымалась ровно, как у спящей, и при каждом вдохе мерцали лазуриты великолепной огранки.
— Знаешь, в чем твоя прелесть, Нингаль? Ты обладаешь необычным даром — появляться именно тогда, когда я в тебе нуждаюсь.
— О, это не сложно, поверь, когда искренне служишь своему господину, — отвечала жрица.
— И ты знаешь, что нужно мне сейчас?
— Как я могу знать! Ты — сын Набопаласара, избранника богов, сам избранный богами. Разве я посмею сказать, что знаю тебя? Но я могу догадаться.
— И поэтому ты здесь?
— Да, мой царь. Со мной ты можешь поговорить, о чем пожелаешь. Я люблю вести беседы, но умею и слушать. Но… это не все…
— Ты что-то задумала, жрица?
— О, мой господин! Я всего лишь о тебе забочусь. Эй! — воскликнула Нингаль, обращая свое лицо к темной галерее. — Войди сюда!
В покои впорхнула девочка. На вид ей было не более десяти лет. Довольно высокая для своего возраста, тоненькая, с огромными черными глазами и шапкой кудрявых волос, едва достигающих плеч, в пряди которых были искусно вплетены цветки граната.
Нингаль протянула руки и сняла с ее хрупких плеч плащ из белой шерсти с пурпурным орнаментом по краю. Девочка была обнажена, лишь узкая повязка стягивала ее бедра. Она поднялась на мыски и, вытянув вверх руки, повернулась, демонстрируя свою гибкую голую спину с узкой бороздой позвоночника, маленькие ягодицы, золотистые, словно мякоть дыни. Подняла тонкую ногу, повернулась снова и снова.
Перед глазами Навуходоносора проплывали узоры, которыми было испещрено ее тело. Золотая голова собаки на короткой цепи, казалось, слишком для нее тяжела. Оскаленная пасть лежала точно между двух сиреневых сосков, вокруг которых были нарисованы символы Шамаша..
— Она хороша, — проговорил царь.
— Тебе нравится? — на губах Нингаль снова заиграла улыбка.
— Прелестное дитя.
— Мой царь, вчера она прошла обряд принесения в жертву девственности. Теперь она принадлежит Гуле, но, как и все мы, она — твоя.
'. — Иди сюда, маленькая жрица, — Навуходоносор улыбнулся девочке. — Ложись, — он похлопал ладонью по шелковому покрывалу. — Ты чего-нибудь хочешь? Ты голодна?
Девочка ничего не ответила. Зарылась головой в подушки и то ли рассмеялась, то ли всхлипнула. Плечи ее поднялись и опали.
Нингаль спросила:
— Мой царь, что велишь ты мне? Захочешь, останусь. Повелишь уйти — уйду.
