В то время, когда происходили описываемые события, — начал следующий рассказчик, — на Авлабаре, к востоку от церкви Сурп-Карапета, на самой вершине горы, стоял одинокий домик, состоявший всего из одной комнаты с двумя выходящими на запад окнами, из которых, однако, ничего не было видно, так как они были заклеены промасленной бумагой. Если бы этот домик привести хоть немного в порядок снаружи — вместо бумаги вставить стекла и оштукатурить стены, — он производил бы приятное впечатление. Но теперь он казался печальным и угрюмым.
Было январское утро. Ветер, завывая, обдавал окна снежной крупой. Обитательницы маленького домика, две вдовы, только что встали: одна подметала комнату, другая же, закутавшись в беличью шубейку, грела ноги над вырытой в полу ямкой с тлеющими углями.[10]Первой было лет семьдесят; она сгорбилась от старости, но черты ее говорили о том, что в свое время она была недурна собой. Второй можно было дать не более тридцати пяти лет. У нее было худощавое лицо, длинный нос, насмешливые губы; черные глаза ее глядели так пронзительно, что казалось, она видит насквозь вашу душу. Она явно не принадлежала к числу женщин, которые живут изо дня в день, ни над чем не задумываясь.
— Нет, мама милая, я больше так не могу, делайте со мной, что хотите. Лучше возьмусь за какое-нибудь другое ремесло, — сказала молодая женщина старухе.
— Почему, дочь моя? Что тебя тревожит?
— Иногда мне так тяжко становится, что не знаю, куда деться.
— Отчего же все-таки, дочка?
— Человек приходит к тебе, ты ясно видишь, что он в крайности… Плачет, умоляет, заставляет тебя клясться, что ты скажешь ему одну только правду, — а ты плетешь ему бог знает что!
— Что делать, дочка. Не мы же одни… Так повелось еще от наших дедов…
— Обещала я этой бедной девушке, что сегодня дам ей совет… Сказала, что ночью во сне все мне откроется… А мне ничего и не приснилось. Что же я скажу ей? Она сейчас придет.
— Какая девушка? Что-то не помню.
— Да та самая красавица, что была здесь вчера и плакала…
— Ах вот кто! Я как раз вышла из комнаты. Что у нее?
— Она мне рассказала, заливаясь слезами, что нареченный обманул ее — любил, а потом женился на другой.
— Что поделаешь, не с ней первой случилось такое…
— Она-то думает, что над ней одной стрясши беда, — с грустью заметила молодая женщина.
— Чего же ей надо?
— Я хочу, говорит, разбить его сердце, как он разбил мое… Научи, мол, как это сделать.
— Ну, и ты, конечно, не нашлась, что сказать ей?! Небось ревела как полоумная вместе с нею?
