Ох, смерть мне, когда что случись!
Ему что-то скверное снилось.
Весь год он грызмя себя грыз.
Какую-то чувствовал хилость.
Стращал нас, что всех перебьет.
Не сжил, слава богу, со свету.
Но, в набожность впавши, весь скот
На жертву извел по обету.
Бывало, вернется, грустя,
Сидит и не трогает хлеба.
Чуть что, в три ручья, как дитя,
И вновь под открытое небо.
"Беда мне, я клад потерял",
Шептал он, бывало, я слышу.
И точно он звезды считал.
Просиживал ночи на крыше.
От всех сторонился молчком,
Старался ни с кем не встречаться,
Все стало тогда не по нем.
И первыми мы, домочадцы.
Что дива, коль в горе таком
Его седина убелила.
Зимою в потемках, тайком,
Частенько за ним я следила.
Зачем он так уединен,
Тогда поняла я не очень,
Зато догадалась, что он
Народной судьбой озабочен.
Уж не послужить мне стране,
Говаривал он все несвязней
И к детям моим и ко мне
Все больше питал неприязни.
