Впрочем, на Земле в таком прикиде сержант мой тоже в толпе бы не потерялся.
Но я не о маскировке… я о патовой ситуации: вытащить нас не могут, – заразы боятся, и правильно делают, уверена: кто сюда с челноком придёт, тот здесь с челноком и останется. Впрочем, если без челнока спуститься, эффект будет тот же…
…Но и улететь они не могут – мы-то вот они! А главная корабельная программа не знает причин, по которым своих можно бросить на произвол судьбы.
И о паразитах, которые пластиками питаются, ей тоже ничего неизвестно.
Такие вот дела.
Только умные они там, на катере. Пока мы с Битоком эти два месяца ситуацию для себя уясняли, лечились, язык учили да раскладом проникались, кто тут старший и кому в пояс кланяться, сообразили они, как разрулить свою проблему. И хотят они, чтобы мы им зеркало сделали. И будут они это зеркало вручную освещать лазером, вне инфосетей корабельного компьютера. Зеркало – сверкает, комп эти «зайчики» принимает за наши сообщения. А что ему? Легитимная авторизация: имена, пароли. Экипаж от нашего имени сообщает компу о желании десанта остаться на неопределённый срок на поверхности… и улетает. А что? По-моему, классно придумано. Уж я бы точно до такого не додумалась…
– Командир, – о! Моя команда от меня чего-то хочет, – глянь, что у меня с руками, командир.
Мама дорогая!!!
– И на ногах, лейтенант, что делать?!
Только этого не хватало!
Биток, бедолага, и без этого на чёрта был похож, а с такими украшениями…
Так. И где же мне теперь этого хрена искать? Ага. Идёт. Сам. Сюда. Лыбится.
– Уважаемый Корнелиус. – Я слышу, как дрожит мой голос, и ненависть делает язык неповоротливым, деревянным. Драть! Глотку! Зубами! Чёрт! Как некстати огнемёт расколбасило…
– Вы совершили ошибку, достойный. Мой брат и помощник Биток не может такими руками работать. И ногами ходить. А без его помощи…
– Ошибки никакой нет, уважаемая смерта, – елейным голоском подхватывает Корнелиус. – Таким чудесным ногам теперь не нужна обувь. И заметьте: эту услугу я оказал вам совершенно бесплатно. А что касается рук, то я вашему «брату» спас жизнь. Теперь, когда он не сможет сжимать кулаки, благость и разумие…
– Но работа…
– А что с ней такое? – хмурится Корнелиус. Оборачивается. Грозно смотрит на копошащийся люд. – Поверхность кислотой зачистили, водой промыли, серебрящий раствор с восстановителем уже смешали, сейчас зальём и будем трусить…
«Чтоб тебя всю жизнь трусило, зараза, – думаю. – Ну, погоди!»
