О многом бы надо рассказать - о каждом из этих горных воинов от Героя Советского Союза Есауленко до последнего хлебопека.
Но здесь будет рассказ о гарнизоне Безымянной высоты и о бое, случившемся на днях и не попавшем ни в сводки Информбюро, ни в историю части.
В этот день в части был праздник. Праздники редко бывают на переднем крае, и проходят они, как будни, - в огне. Но это был совсем особый, свой праздник, - двадцать четвертая годовщина части. После краткого митинга замполитрук Еронин сказал старшему сержанту Ломадзе:
- Ну что ж, Ломадзе. Завтра будем оформлять тебя в партию.
Это утро выдалось хмурым и дождливым. На переднем крае было тихо, только с шумом билась река в ущелье да кричали мокрые птицы в лесу. На Безымянной высоте ждали завтрака. Его везли из ротной кухни с переднего края - передний край нашей обороны был далеко позади. Безымянная высота одиноко, как часовой, вдавалась в "ничью землю", гарнизон Безымянной высоты был боевым охранением.
Завтрака ждали с молчанием, нетерпением, как всегда ждут горячей пищи в окопах. Вдруг где-то совсем рядом загремело "ура".
- Митингуют наши, что ли? - удивился Еронин. Но что-то подозрительное было в этом русском "ура". Словно было оно... нерусским. Словно не было в нем русского духа, русского веселья, русской ярости. Иностранным было это "ура", и Еронин закричал на всякий случай:
- Приготовить пулемет!
Но из соседнего дзота уже загремели выстрелы, и тогда вместо "ура" по-русски раздались стоны и проклятья по-немецки. Гитлеровцам не удалось обмануть гарнизон, и они пошли в открытую атаку.
Тридцать шесть бойцов было на Безымянной высоте. Триста оккупантов шли на них в атаку со всех сторон. Начальник гарнизона лейтенант Синельников знал, что в таких случаях, по уставу, боевое охранение может с боем отходить, задерживая и расстраивая огнем боевые порядки противника, давая нашей обороне время для подготовки к встрече с врагом.
Но сегодня был совсем особый день. Ровно двадцать четыре года назад где-то в далекой Сибири, в боях с Колчаком, родилась часть, в рядах которой ныне выпало счастье служить и драться молодому человеку, молодому командиру Синельникову. Это был большой день, и, вероятно, все на Безымянной высоте чувствовали это. Расчет бронебойщиков, на который враги обрушили свой первый удар, предпочел смерть отступлению. В гранатном бою погиб весь расчет, и только раненый парторг Палишко, собрав силы, отполз к соседнему дзоту. Отполз не затем, чтобы там отлежаться или умереть, а затем, чтобы снова драться, драться, драться.
