— Да любой на моем месте поступил бы точно так же! Понимаешь ты?! Любой!!
— Послушай, но что-то же есть еще на свете? Кроме этой вечной сытости, праздника жизни и бешеных денег? Кроме такого счастья есть же еще и другое?
— Да, есть. Но только для сильных, а не для слабых. А таких, сильных, все меньше и меньше.
— Уходи.
— Значит…
— Да. Иди туда, к слабым. Каждое новое предательство совершать все легче и легче. — Она наморщила носик, произнеся эти торжественные слова и так же торжественно указала ему на дверь.
— Как я ее ненавижу! — сжал кулаки бывший муж.
— Не она, так другая.
— Нет, она! Я хочу ее убить.
Ксения стала подталкивать его к двери.
— Не надо. Руки убери, — как-то по-детски взмолился он. — Черри!
Вот тут она осатанела и сильным толчком выпихнула его за дверь. Захлопнула, повернула в замке ключ. Потом налегла всем телом, словно боялась, что дверь вывернется с петель. После нескольких неуверенных стуков все было кончено. До того дня, когда он открыл дверь и появился на пороге уже собственной квартиры с этим глупым:
— Черри, детка, ты вернулась?!
Она внимательно смотрела, как бывший муж маленьким глотками пьет джин с тоником из стакана чешского стекла, до краев наполненного льдом. Аккуратно и словно наблюдая себя со стороны. Нельзя было не признать, что он теперь похож на героя какого-нибудь мыльного сериала. Так же красив, ухожен, так же вышколен и даже вызывает у зрителей, а главное, у зрительниц, чувство симпатии. Смотреть на него приятно, что ни говори. А раньше был просто мальчишка, немного смешной, немного озорной. Мог позволить себе глупые детские шутки, например подкрасться к ней сзади и, обняв крепко-крепко, куснуть в шею, сказав при этом громко и весело:
— Ам!
Ксения вдруг представила себе этого, с бокалом, на цыпочках или с глупой улыбкой на лице, и не выдержала, улыбнулась.
— Ты чего? — обрадовался он.
— Так. Ничего у нас не выйдет. А пришла я потому, что первым делом подумала про тебя. Ты же сказал тогда, что больше всего на свете мечтаешь ее убить.
— И что?
— Меня вчера следователь расспрашивал. Долго. Евгения перед смертью узнала убийцу. Кто-то слышал, как она сказала: «Шурик».
— И ты подумала?
— Тебя я знаю лучше, чем остальных. Вернее, твою к ней ненависть. Ты мог бы…
— Да, — очень легко согласился он. — Мог.
— Надеюсь, ты был на работе?
И он опять очень легко покачал головой:
— Нет, я не был на работе.
— А где?
— На шоссе. Машина сломалась.
— И конечно, никто тебя не видел.
