Мика все не успокаивался:
— Останови! Не могу я сейчас уехать!
— Да почему?
В Туране боролись противоречивые чувства. С одной стороны, надо показать брата Знахарке, раз отец так хочет, с другой — сыпь-то и правда ерундовая. Мику всякий раз такая покрывает, если он на солнцепеке долго побудет. Туран предпочел бы сам прокатиться по Пустоши: слишком уж брат беспокойный, вечно крутится, болтает без умолку. Как с ним целый день в кабине просидеть? Это ж немыслимое дело!
— Я силки на ползунов поставил! — объявил Мика, шмыгая носом.
— Врешь! — удивился старший брат. — Когда успел?
— Ничего не вру! Вчера успел. Вечером батя с Назаром в гараже копались, а я с ужина пораньше убег. Ты что, забыл?
— Забыл, — признался Туран. — Теперь вспомнил. Точно, тебя не было, когда компот давали. Брута еще ворчала. Так ты говоришь…
— Говорю — силки!
Видно было, как Мике хочется без всяких объяснений выскочить из кабины, но он не решался, опасаясь еще одного подзатыльника. Да и прыгать на ходу из здоровенного «Панча» действительно опасно.
— Я девять силков поставил. За мельницей, у старой скважины на краю поля, в кустах, где скелет хамелеона лежит, ну и еще… Отпусти, как мне ехать?
— Мда-а, — растерянно протянул Туран. — Выходит, что никак.
Мика ловко обращался с силками. То ли места правильные выбирал, то ли еще что, но без добычи никогда не оставался. Ночью ползуны далеко отползали от холмовейников в поисках пищи, а днем прятались, так как на солнце, особенно в сухой сезон, быстро гибли. Потому и нельзя оставлять ползуна в силке на целый день — тварь издохнет и протухнет. Тут Мика прав. Но с другой стороны…
— Да о чем я думаю! — Туран хлопнул ладонью по рулю. — Как я тебя отпущу? Ну, соберешь ты ползунов, а дальше что? Большое солнце начнется — куда денешься? Придешь на ферму, скажешь бате: меня Туран из машины вытолкал? Нет уж!
— Не приду! — возразил Мика. По шальным блестящим глазам было видно, что он уже все продумал. — На ферме никто не узнает, что я с тобой не поехал. Я до обеда ползунов соберу, а когда большое солнце начнется, вернусь и в дальнем сарае спрячусь, в том, что над обрывом. Туда никто не ходит, ты ж знаешь. Пустой он, чего туда ходить.
— Над обрывом?
— Я там весь день просижу! Ползунов освежую, шкурки развешу, мясо завялю. У меня там кадушка заготовлена, в сарае, и вода с солью, и ножик, и скребок. Честно! Я даже еду в тряпки завернул, в сене спрятал…
Мика с надеждой глядел на брата.
