Однако технологии войны развивались быстрее мирных отраслей, и именно на войне физическая сила несколько обесценилась: вместо рыцарей — мушкетеры. А что касается борьбы за власть, то всё чаще этот вопрос решался не в открытом поединке, а путем интриг и заговора — выигрывал хитрейший и подлейший. Ловкость вытеснила грубую силу. Соответственно, правящие классы всё сильнее демонстрировали своё высокое положение как отсутствие необходимости утруждаться, защищенность. В моду вошла нарочитая изнеженность, «слабосильность».
Что до мирного труда, то хозяйствующие единицы укрупнялись, и там появлялся всё более многочисленный класс управленцев и конторских служащих. В социальной иерархии они стоят выше «трудяг», а потому их «изнеженность» опять же становится признаком социального успеха.
Логичным продолжением тенденции стала метаморфоза многовекового образа «сноровистого работяги». Даже в материальном производстве физическая сила и выносливость значили всё меньше, квалификация и ум выходили на первый план. А параллельно росла роль нематериального производства. Число работающих исключительно головой или выполняющих пусть и физическую, но ненапряжную работу в сфере обслуживания превысило число работающих на производстве, причем первые и зарплаты получают выше.
Вектор развития очевиден: от дюжих богатырей — к изнеженному буржуа, приказчику-менеджеру, программисту…
Что же в этом смысле сохранилось с ископаемых времен? И 10.000 лет назад, и сегодня человека, занимающего высокое положение в иерархии, отличает дерзость, смелость, уверенность в своем праве брать лучшие куски — вплоть до наглости.
Но и эту схему многое путает. Любой, кто занимался бизнесом или делал политическую карьеру, отлично знает, что в современном обществе для успеха иногда гораздо важнее не смелость или дерзость в её «классическом понимании», а как раз противоположные качества — хитрость, терпеливость, изворотливость.
Это тем более важно для тех, кто делает карьеру в бюрократических структурах — государственном аппарате или больших корпорациях. Там возвышение человека всецело зависит от мнения вышестоящего начальства, а начальство ценит, скорее, не уверенность и дерзость, а, напротив, лояльность, умение послушно улыбаться или два часа ждать в приемной. Вот и получается, что на служебной лестнице зачастую возвышаются не дерзкие самцы, а их полные противоположности.
В российском обществе это пока чувствуется не очень сильно, именно в силу его структурной отсталости: в эпоху передела социалистической собственности большинство состояний, особенно крупных, было сделано именно что наглостью и твердостью. Но тенденции постиндустриального общества, где «капитал пляшет под дудку таланта»
