- Сеньор Дронго, вы должны отчетливо понимать, что на этот момент я имею только одного подозреваемого, - мрачно произнес комиссар, - и этот человек именно вы. Все видели, как вы поднимались вместе с погибшим в его номер. Камеры зафиксировали, как вы входили в кабину лифта и как выходили из нее. Но самое важное, что все двери в этом отеле связаны с центральным компьютером. И мы легко могли установить, что после того, как вы вышли из номера, их четырежды еще открывали. Четыре раза, сеньор Дронго, дверь в номер погибшего открывалась. Возможно, он сам открывал свою дверь, возможно, это делал кто-то другой, у кого могла быть карточка-ключ от его номера…
- Я оставил ключ на столике рядом с кроватью, - вспомнил Дронго.
- Его там не было, - жестко оборвал его Морено, - и уже этот факт дает мне право сомневаться в вашей искренности, сеньор эксперт. К тому же ваша профессия говорит не в вашу пользу. Вы ведь знаете, какими изощренными способами совершаются подобные преступления, и вполне могли придумать самостоятельный план. Я не хочу вас оскорбить, я всего лишь пытаюсь объяснить вам ваше положение.
- Хуже некуда, - кивнул Дронго, - уже понятно. Вы сообщили родственникам погибшего о случившемся?
- Сообщили, - кивнул Морено.
- Как они реагировали?
- Я не совсем понимаю ваш вопрос. Как можно реагировать на смерть близкого человека?
- Извините меня, комиссар, но я боюсь, что вы меня действительно не поняли. Вы лично сообщали им о смерти Петра Золотарева?
- Нет. Меня тогда здесь не было. Это сделал сеньор Гарригес, - показал комиссар на сотрудника прокуратуры.
- Как именно они реагировали? - спросил Дронго. - Извините меня, сеньор комиссар, но это чрезвычайно важно. Во всяком случае, это поможет нам в установлении истины.
- Не совсем понимаю, каким образом горе родных может помочь нам в расследовании этого убийства, - пробормотал комиссар Морено.
Гарригесу было лет тридцать пять. Высокого роста, нескладный и не разучившийся краснеть. Он немного смутился.
- Я вошел в номер к его супруге и сообщил ей о смерти мужа, - вздохнул он. - Нужно сказать, что она не закричала и не заплакала. А словно окаменела. Потом прибежала ее дочь. Она плакала и обнимала мать. Пришел их зять, сеньор Ираклий. У него такая сложная грузинская фамилия. По-моему, Гоглидзе. Если я правильно выговариваю. Он тоже был расстроен.
- А его друг? В соседнем номере остановился его компаньон. Павел Солицын и его супруга.
- Нет, я их не видел. Возможно, они не знали, что случилось. Но сотрудники полиции все равно их допросят.
