— Ты словно кого ждала!? — Димка недовольно покачал головой.
— Угадай с трёх раз: кого?
Их дыхание слилось сомнительным ароматом спиртных паров, не мешая нисколько, лишь распаляя закипавший мозг горячим ветром похоти. Упругая грудь нерожавшей молодой женщины жадно удерживала мужскую руку на остром соске, жёлтая кофточка была бессовестно забыта на полу, как и более тонкие одежды и…
— Нет! — Сказать это было не так уж трудно, вот сделать… — Мы не можем так поступить! — он въелся в глаза женщины, в какой-то миг ставшие почти родными и любящими, своими расширенными страстью зрачками… и она простила, осознав, что это не пренебрежение, не отказ, а нечто большее, важное!
— Я возьму этот грех на себя! — жарко прошептала она и потянула к себе его голову.
— Я греха не боюсь, — прохрипел Димка, напружинив шею и разжимая кандалы объятий.
— А чего же милый? — её влажный рот тянул к нему свои красные дрожащие губы; низ живота, неудобно изогнувшись, пытался плотнее прижаться. — Так чего же храбрый мой, чего? Я ведь всё беру на себя!
— Совести!
Дверь хлопнула, впустив облако пара и убедительный скрип снега под войлоком подошв вскоре затих.
Светлана откинулась на смятые подушечки, увидела брошенную кофту, не замечая остального белья, протянула руку, подняла и накинула на голые ноги.
— Сволочь! — тон сказанного не был злым. — Редкая сволочь! — это было сказано уже, как бы со значением.
Свет в коридоре горел и он забеспокоился, потому что точно помнил, как выключал…
— Воры, что ли? — мелькнула противная мысль, и он опрометчиво быстро кинулся в комнату…
Ирина лежала в одежде поперёк софы на покрывале… рядом, на полу, валялись её сапоги и дублёнка, плотный запах перегара (после свежего воздуха улицы) стоял самоварной трубой и свалить его можно было, лишь открыв настежь окно.
Не снимая шубы, он с трудом и грохотом распахнул заклеенное полосками бумаги окно в морозную ночь и сел в кресло…
— Пусть помёрзнет зараза! — решил Димка и стал ждать…
Через пятнадцать минут Ирина скрутилась калачиком, ещё через пять стала тянуть на себя покрывало… и, наконец, открыла глаза — мутные, мутные…
— Холодно как! Что такое? — она обшарила комнату взглядом и наткнулась на Димку… — Почему так холодно? Иди скорее ко мне… быстренько… хороший мой! Согрей свою Ируську!
Он не умел долго на неё злиться, поэтому, закрыв окно, словно молодой солдат, уложившись в сорок пять секунд, оказался под одеялом.
— Пьянь! — сердито сказал он и, поцеловав в ухо, стал стаскивать с неё колготки…
