Он отчеканил слово в слово, как было написано на странице.
— Точно?
— Да, память у вас действительно поразительная, — сказал я.
— И ведь что интересно, — вдруг заговорила его жена. — У людей она обычно с годами слабеет, а у него, по-моему, наоборот, усиливается. — И она да же, пожала плечами: — Разве это не удивительно?
— Это от свежего воздуха, — сказал хозяин скромно. — Я стараюсь как можно больше времени проводить на свежем воздухе.
И он снова повёл нас по дому. На этот раз экскурсия посвящалась быту.
— Да, я бываю на свежем воздухе довольно много… Это спальня… У меня есть ранчо, неподалёку отсюда… Здесь ванная комната, есть ещё две на первом этаже, я покажу… Иногда я езжу на ранчо. И тогда встаю в половине пятого утра, до рассвета… Это гардеробная. Я здесь и вино держу. Только французское — другого не признаю… На ранчо у меня три ковбоя. Двое белых и один мексиканец. Каждый год, в рождество, я дарю им по паре сапог. Это гардеробная жены… Странный человек, между прочим, этот мексиканец. Совершенно не умеет думать о будущем. Каждую осень, представляете, его половина приносит ему ребенка. Я люблю ранчо. Люблю сам отбирать скот для покупки… А вот ещё одна ванная комната. Между прочим, мрамор — итальянский. А это биде я привёз из Евроггы. Недавно показывал приятелям, открутил кран, не рассчитал — всех окатил…
Наконец мы вернулись в комнату, откуда начинали осмотр.
— У меня есть повар-француз. Но я его сегодня отпустил. Решил, что вам интереснее будет пообедать с нами в нашем загородном клубе…
* * *
…Холодный гаспачо действительно оказался отменным. Стейк — тоже ничего. К нему хозяин заказал шабли. Виночерпий с серебряным ковшиком, который висел на животе на манер боцманской дудки, показав нам этикетку, обернул бутылку в салфетку, ввинтил штопор и, глядя, не на бутылку, а на нашего хозяина, чуть присел, поднатужился и выдернул пробку со звонким хлопушечным взрывчиком. Затем он плеснул из бутылки себе в ковшик, а ковшик поднёс ко рту. Несколько мгновений он переливал вино от щеки к щеке, затем медленно проглотил. И так же медленно, совершая спазматическое движение от воротничка рубашки к подбородку и обратно к воротничку, двигался кадык на виночерпиевой шее.
Разговор за столом прекратился. Все смотрели на артистический акт разливки вина. Мы — с интересом. Хозяин — строго, требовательно и уверенно, как учитель на первого ученика, держащего экзамен в присутствии комиссии. Молчание было таким глубоким, что ясно прозвучал страстный глотательный стон, изданный виночерпиевым горлом.
