На следующий день стало легче. Я успокоилась на столько, на сколько это было возможно в моей ситуации. Пришло время ругать себя, карить себя за совершённое вчера. В школу идти сил не было, рёбра всё ещё сильно болели при любом повороте тела, плечо ныло и жгло.
— Угораздило тебя! — прошипела я себе в зеркало. Мокрые светлые волосы рассыпались по хрупким плечам Роксаны, кожа была бледной, с зелёным оттенком, от румянца на щеках и следа не осталось, глаза потускнели.
Меня всегда удивляли мои глаза. У тела Роксана были голубые глаза, но как только моя душа заняла это тело (эта самая девушка умерла при странных обстоятельствах, и меня ели-ели успели впихнуть в ещё не остывшее тело. Признаться, это вызывало у меня какой-то глупый страх), то глаза приобрели мою форму и цвет.
Эндорсон объяснил это тем, что моя душа очень сильна, а глаза, как известно, зеркало души. Вот и всё, что осталось от Энн Сотнер.
— Ты надеешься справится? — спросила я своё отражение, которое выглядело жалко. Глаза девушки сразу же наполнились злостью, брови сошлись на переносице.
— Глупая, — пробормотала я, заворачивая волосы в полотенце.
Сегодня шёл сильный дождь. Ноябрь был очень холодным, я уселась перед окном. Ничего не хотелось, тем более не хотелось думать. Но при такой тишине, воспоминания становятся почти реальными, и режут душу так же реально. Внутри стала нарастать слабость, снова прошлое пыталось меня сломить…
Постепенно боль дошла до лица…Глаза наполнились слезами, губы задрожали, а попутно заныло сердце, похолодели пальцы.
— Господи, Энн, кого ты обманываешь? — слёзы всё лились и лились, голос дрожал, внутри всё ломалось в который раз, и каждый раз мне казалось, что я больше не встану, не поднимусь, не приму равнодушный вид и не пойду дальше. — Ты ведь не ненавидишь его… — сердце предательски сжалось — правда. И снова слёзы, слишком слаба…
Свернувшись на полу перед креслом калачиком, прижав колени к груди, я беззвучно себя ненавидела, беззвучно страдала. Кажется, я говорила, что стало легче? Врала…
Наступила какая-то бессознательность. Мне стало всё равно, что я лежу на полу всего лишь в майке и шортах, что мои волосы мокрые…Я не боялась заболеть, я боялась жить, ведь моя жизнь — это только боль, а для меня она самая страшная….Слишком хорошо я её знала, слишком плохо я её переносила…
— Д-д-дура, — была я кулаками по полу, — П-п-просто д-д-дура, — ревела я, костяшки пальцев были уже разбиты в кровь, ногти пытались уцепиться за паркет, в надежде выкарабкаться из пучины собственного разума, старательно напоминающего мне, какая я неудачница. Как меня предали…
