Парадоксально, но именно эта самая искусственно вызванная паранойя и привела Солковного к сотрудничеству с Лигой посредством своеобразного переноса лояльности. Немного нужно, чтобы переделать “хозяйскую собаку” в ничью собаку…
Как бы там ни было, все равно ни одному Стражнику не Удалось бы убить Кустова: при любом подозрительном движении Другие были бы только рады возможности немедленно прикончить его.
Если только…
Джонсон обвел взглядом окружавшие его лишенные выражения лица. С помощью страха, изобилия и железного каблука Гегемонии удалось низвести Опекаемых до состояния стада. Стадо это должным образом подкармливали, обогревали и развлекали. Ему не хватало только свободы, но даже смысл этого слова мгновенно затушевывался в голове у его членов…
Итак, четыре тысячи Опекаемых Гегемонии — скопление беззащитных человеческих животных. Но среди них растворилось двенадцать сторонников Лиги, двенадцать вооруженных воинов — двенадцать убийц.
Сами эти люди еще не могли обеспечить успех операции. Помимо всего прочего рост Стражников был значительно выше среднего — здесь не было ни одного ниже 198 см. В случае малейшей опасности они мгновенно прикрыли бы Кустова настоящим живым щитом.
Итак, агенты, растворившиеся в толпе, не могли убить Кустова. И никогда до сих пор мысль убить его не вдохновляла никого из Стражников.
Но там, где пересекались эти три невозможности…
В этот момент в верхней части балюстрады, прямо напротив величественного парадного подъезда Министерства поднялась суматоха. Из подъезда вышли затянутые в мундиры восемь мужчин внушительного вида — личная охрана Кустова. Крайний слева блондин был, по всей вероятности, Аркадием Солковным.
Борис Джонсон посмотрел на часы. Телерепортаж должен вот-вот начаться, и Кустов сейчас появится.
Из динамиков, развешанных вокруг эстрады, послышались звуки фанфар, и Владимир Кустов — Главный Координатор Гегемонии, появился на балюстраде, почти невидимый за толпой окружающих его Стражников.
Продолжая скрываться за спинами этих колоссов, он медленно спустился по лестнице, в то время как в воздухе растекалась мелодия “Девяти планет, объединенных навечно” — гимна Гегемонии.
Джонсон видел Кустова в лицо первый раз, хотя изображения Координатора были даже слишком хорошо знакомы каждому жителю Гегемонии благодаря телевидению. Джонсон никогда не согласился бы с этой мыслью, тем более, если бы ему стали ее навязывать, но между ним и Главным Координатором существовало неоспоримое сходство — смягченное пятьюдесятью годами, которые их разделяли… Оба они были брюнеты, с длинными прямыми волосами, и, если даже шевелюра Кустова поредела в течение восьми десятков прожитых им лет, то это было должным образом закамуфлировано. У Джонсона была великолепная фигура атлета. Кустов же напоминал боксера, давно расставшегося с рингом, с уже заплывшими жирком мускулами. У обоих были серые глаза, и разница состояла в том, что у Джонсона они блестели, как только что начищенное серебро, тогда как глаза Кустова имели холодный оттенок стали. Однако у обоих в глазах читалась живая мысль, что было редкостью у Опекаемых Гегемонии.
