Мужчины, проходившие перед ней с того дня, как она занялась этим ремеслом, изо всех сил старались выглядеть уверенными в себе хозяевами жизни, однако в глазах у них Мария неизменно видела страх — страх перед женой, страх спасовать в решающий момент, страх оказаться не на должной высоте даже с проституткой — с женщиной, которой они платят. А вот если бы они купили в магазине пару башмаков, а те бы им не понравились, неужели не хватило бы у них решимости вернуться с чеком и получить деньги обратно? А здесь они тоже платят некой фирме, но в случае фиаско ни за что на свете не придут в «Копакабану», ибо уверены, что об этом знают все. И им стыдно.
«Ведь это я должна бы стыдиться, что не смогла возбудить мужчину. А стыдятся они».
И, желая избавить их от терзаний, Мария старалась сделать все, чтобы они чувствовали себя непринужденно, а если видела, что клиент не в форме или слишком много выпил, старалась обходиться без полноценного секса, ограничиваясь ласками и мастурбацией — что им очень нравилось, хотя, если вдуматься, выглядело нелепо, поскольку она для этого была не нужна.
Надо было всеми средствами добиться того, чтобы клиент ничего не стыдился. И эти мужчины, такие могущественные и надменные у себя в кабинетах, где перед ними проходила бесконечная череда подчиненных, партнеров, поставщиков, где все было тайной, лицемерием, страхом, —приходили вечером в «Копакабану» и не жалели 350 франков за то, чтобы на ночь отрешиться от самих себя.
«На ночь? Не надо преувеличивать, Мария. На самом деле сеанс продолжается 45 минут, а если вычесть время на раздевание-одевание, неискреннюю ласку, обмен банальностями, то на чистый секс останется всего одиннадцать минут».
Одиннадцать минут. То, на чем вертится мир, длится всего одиннадцать минут.
И вот ради этих одиннадцати минут, занимающих ничтожную часть долгих двадцатичетырехчасовых суток (если предположить, что все эти мужчины занимаются любовью со своими женами, —только предполагать этого не надо, ибо это абсолютная чушь и ложь), они вступают в брак, обзаводятся семьей, терпят плач младенцев, униженно оправдываются, если приходят домой позже обычного, разглядывают десятки, сотни женщин, с которыми им хотелось бы прогуляться по берегу Женевского озера, покупают дорогую одежду себе и еще более дорогую — своим супругам, платят проституткам, чтобы получить то, чего лишены, поддерживают гигантскую индустрию косметики, диеты, всех этих фитнесов и шейпингов, порнографии, власти, а когда встречаются с себе подобными, вопреки расхожему мнению, никогда не говорят о женщинах. А говорят о работе, о деньгах, о спорте.
